он ему как-то не понравился.

— Ты что! — говорю я ему — Такой язык! Такой юмор! Да и глубоко как герой главный описан "Акакий Акакич-то".

— Да-нет — говорит, — Это-то и мне, помню, тоже понравилось. Да только смутило меня привидение в конце. Ну это же детский сад, ну такую галиматью от такого мастодонта, каким его считают, стыдно видеть. То ли дело у Достоевского…

И он начал мне расхваливать Фёдора Михайловича, как де у него и призраки и много чего другого фантастичного, но всё это вписано в реальность и какой де по сравнению с ним Гоголь мистик и фантазёр.

"Что ж, легко возвышать лучших и всех с ними сопоставлять" — подумал я, но не тогда. "Умная мыслЯ приходит опосля" — тоже подумал я, когда нечаянно сопоставил тот его сон с бабушкой и его критику "фантастичных призраков".

Белым воротничкам писателям.

"Союз" меня забраковал,

Мол "твой рассказ совсем уж мал",

"Напишешь коль роман какой,

Тогда, хоть ты и молодой,

Пройдёшь жюри и будешь свой."

А я им мысленно шучу:

"Писать роман я не хочу.

В моих рассказах только суть,

Как в старых картах пункт и путь.

А навигатор не по мне,

Забавней ведь его вдвойне

Ступать ногою по земле…

Мараль сей "притчи" такова:

Коль очи видят суть едва,

То покажи хоть Рай земной -

Слепой останется слепой.

* * *

Они мне говорят: "Балбес!

В твоих текстАх ошибок лес!"

А я им всё шучу в ответ:

"А разве в ваших их и нет?

Вы чистоплотны и белы,

Что бы на вас со стороны

Смотрели, открывая рты.

Но то мечта. И вижу я,

Как много запятых за-зря

Наставили, слог не блюдя.

* * *

Они ещё мне: "Примитив!

Кому такой нужен мотив?

Твои истории про грязь,

В них высоты нет, в них всё мразь…"

* * *

Вот это уже не смешно,

Вам на людей тех всё-равно.

Вот это уже смертный грех,

Когда народ в вас будит смех.

Вот это уже лицемер,

Что видит светлого пример

В цветочках, лодках, облоках,

А на народ отрЯхнут прах.

Нет уж, простите,

Грязь — есть вы.

И вы не живы, вы мертвы.

Вы фарисеи, вы гробы,

Что "так красивы и чисты."

Псих-больной.

Душа лечится подвигами,

А не лекарствами-наркотиками.

Поэтому довирил зря

Злой псих-больной, себя дуря,

Зазнайкам умникам врачам.

Замучил голос в голове,

Злой дьявол властвует в тебе,

Он злая совесть лжепророка,

Желает знать тебя жестоким.

А ты скучаешь по родне,

По маме с папой, по сестре,

Ты хочешь в детство, ко друзьям,

Но ты один, а в ушах гам.

И вот решаешь ты звонить,

Себя избавить чтоб, лишить…

Но ты бежишь и знаешь сам,

Что голос будет врать и там.

А там врачи, как палачи,

Твоё здоровье мучали.

И стал ты вовсе полоум,

Хотя и мог бы жить как врун…

Неудачники.

Вопрос, который не имеет ответа: «общее образование» — это хорошо или плохо? То есть вопрос не про образование, а про то, что оно «общее». Хорошо ли то, что дети и молодые люди из разных сословий и разных понятий, взятых от родителей и близких людей семьи, соединяются в одну так сказать кашу? С одной стороны конечно хорошо и сторона эта кажется значительно больше другой, нехорошей стороны. Хорошо — для душ самодостаточных; хоть в ребёнке и юнце самодостаточной души на сто процентов быть не может, но те, у кого она, эта самодостаточность, близится хотя бы процентам к пятидесяти, — для них хорошо, ибо есть хоть какой-то поручень, за который можно держаться, как в автобусе и смотреть на незнакомые виды в окно, то есть на незнакомых детей и на их непонятные взгляды на жизнь. Но есть и другая часть детей, не то что бы нехорошая, а если продолжить метафору с автобусом, то порой таких детей, да и даже взрослых людей, в иной раз так соблазнит чья-то свобода, что их так и тянет выпрыгнуть в окно, бросив «весь свой тесный автобус, — свой скучный глупый автобус, похожий на клетку. Когда вот где жизнь-то! А не в этом моём замызганном автобусе.» — думает иной завистливый малый.

Зависть это конечно порок, но в их случае он скорее кажется стремлением к развитию. Сложно сказать, из этих ли детей вырастают либералы. В этом рассказе мы попытаемся ответить и на это.

1

И тут же приходит ещё один вопрос, как бы бонусом: для чего мы, русские, заменяем наши русские простые понятные всем нам слова иностранными?

Дело происходило в училище, которое у нас официально называлось Педагогический колледж, — дескать ну америка и америка, только неразвитая, — а так да, надо верить, что америка…

Так вот, история произошла в училище, где обучали на педагогов, — о чём можно было догадаться и по названию… И история эта происходила в одной из групп, в которой учился и я, — вот только это был не я, автор, а другой мальчик, но его я буду изображать от первого лица.

Зовут меня Денис Окрин — ударение на букву «и». Когда я поступил в училище, то почти сразу, да и не «почти», а сразу среди учеников стала сколачиваться компания «элиты»; это было заметно даже на вступительных экзаменах, как самые