– Все в порядке, – крикнул Джонни и помахал ей рукой, – наш друг просто положил немного листьев мне на рану. Смотри, – он подвинулся так, чтобы была видна нога, – сначала мне было здорово больно, но теперь уже все в порядке.

Незнакомец мягко опустил Джонни на траву. Рана немного саднила, когда он сильно наступал на ногу, но основная боль куда-то пропала. Теперь он поднял голову и посмотрел на странное, чуть вытянутое лицо, покрытое мехом:

– Спасибо вам…

Так как, возможно, эти слова ничего не значили для незнакомца, он сконцентрировал свою мысль – как и в тот раз, когда спасал Рути от конвертора, – чтобы была ясна его благодарность.

Тут же он понял, что его мысль достигла цели, но очень неясно, и что незнакомец его не совсем понял. Тут один из маленьких заплакал так громко и требовательно, что Рути вернулась к себе в пещерку и, взяв по младенцу в каждую руку, села на листья и стала покачивать их – до тех пор, пока крик не перешел в тихое сопение. Джонни наблюдал за ней. Еще раз за все это время к нему вернулось то странное чувство: он ненавидел маленьких, с которыми теперь нянчилась Рути, и не понимал, почему. Но ему бы очень хотелось, чтобы эти двое «захватчиков» исчезли вовсе!

К его плечу прикоснулось что-то мягкое. Он обернулся, и теперь ему показалось, что на лице, склонившемся к нему, мелькнула улыбка, которую эти толстые губы могли изобразить так же, как и его собственные. Джонни улыбнулся в ответ и потянулся рукой к мохнатой пушистой лапе, которая жестом защиты и дружелюбия крепко сжала его маленькую и слабую ладошку.

Солнце ярко светило, отражаясь от поверхности воды небольшого ручья, который был, однако, глубоким и в некоторых местах образовывал целые заводи и небольшие водопады. Тот же самый ручей с легкостью ворочал камни у перекатов на краю широкой равнины. Джонни лежал на животе, опустив голову на скрещенные руки, и глядел на то место около водопада, где Маба и Джорджи ныряли и плавали под водой. Вдвоем они производили больше шума, чем стая птиц вур.

Они были не одни. Двое из Народа плескались рядом с ними. Но Хуф и Уга больше обращали внимание на маленьких быстрых рыбок, стараясь поймать их в неглубокой заводи.

В ярком солнечном свете пятнистая окраска меха Народа была неуместной. Правда, она давала хорошую защиту от врагов в тенистом лесу, где не видна игра пятен света и тени, которые, перекатываясь по мягкому меху, создавали поразительно приятную окраску. Мех на этих пятнах был желто-бурый, но даже тут, среди травы, они не выглядели смешными. Только на шее и лице их мех был несколько темнее, создавая красивый контрастный переход, подходивший к их большим карим глазам.

Джонни в бессчетный раз оглядел свое тело. Оно вызвало у него неприязнь. У него не было такой окраски, которая помогла бы ему так же отлично прятаться в лесу и неожиданно появляться из сумрака листьев. На Джонни была маленькая юбочка, сплетенная из листьев, травы и веток и кое-где нарочно запачканная соком ягод, так, чтобы напоминать окраску Народа. Но по сравнению с мягким мехом его спутников то была сущая ерунда!

Несмотря на то, что он лежал, ни о чем не думая, его ум ни на минуту не прекращал работу. Теперь он уже не мог сосчитать, много ли дождей прошло с тех пор, как они живут одной жизнью с Народом. Сильные и крепкие (даже малыш, который прожил на свете два сезона дождей, мог повалить Джонни ударом лапы), они тоже имели своих врагов. И Джонни вскоре узнал, что странное чувство, которым он владел, было только у него одного. Никто из Народа не знал ничего похожего. У него было чувство опасности, которая надвигается!

Он попробовал в уме подсчитать, сколько дождей прошло с тех пор, как умерла от болезни Рути. Она все время кашляла. С тех пор, как родились близнецы, помнил Джонни, она так и не сумела вновь стать здоровой, но цеплялась за жизнь до тех пор, пока близнецам не исполнилось столько же лет, сколько было Джонни, когда им удалось убежать от Больших с корабля. В это время он уже вырос настолько, что почти сравнялся по росту с Боаком, который возглавлял этот клан Народа. Жена Боака, Йаа, которая встретила их тогда ночью, спасла Рути и младенцев, а потом привела их в клан. Когда Рути умерла, она стала воспитывать Мабу и Джорджи, словно это были ее собственные дети.

Джонни послал вокруг себя вопрошающую мысль, но никто не отозвался. Вероятно, вокруг шла обычная жизнь, когти и крылья жили сами по себе и не представляли опасности для клана.

Теперь он позволил себе думать о том, что давно тревожило и жгло его сердце – настоятельное желание знать и исследовать все вокруг, ранее старательно подавляемое внутри.

У клана было постоянное место для жизни и охоты. В основном Народ жил растительной пищей, но иногда им хотелось поймать что-нибудь живое в воде и они ели больших толстых улиток или жучков, которые водились в поваленных деревьях в лесу или на виноградных листьях. Но в этом сезоне на их участок пришла засуха. Сухая земля заставила их сняться с насиженного места охоты и пойти вперед к холмам, которые поднимались перед огромными горами, встающими на горизонте.

Бурча что-то непонятное себе под нос, тяжело сопя, они преодолевали эти холмы. Народ вообще не любил и отвергал какие-либо перемены и события. Но для Джонни переход стал очень интересным. Этот переход удовлетворял в нем какое-то смутное чувство, которое он и сам не понимал. Но оно было такой же частью его существа, как темные волосы и смуглая загорелая кожа. Он всегда хотел знать: что будет дальше за тем холмом, за тем деревом, за той рекой?

Во время их похода они наткнулись на нечто такое, что в сильнейшей мере пробудило его любопытство. Похожее на поток воды. Это было на самом деле из камня, почти из такого же камня, на каком он теперь лежал у ручья. Как и этот поток, каменный ручей пересекал равнину и поднимался куда-то к холмам. Поверхность его была приятной и ровной, но кое-где сквозь гладкие камни сыпался песок и высокими перьями зелени росла трава.

Джонни пробежался по этому странному ручью. Он находил странное наслаждение в своей способности так быстро бегать по этому гладкому месту. Ноги не цеплялись за камень или за корни, что всегда попадались в других местах. На языке жестов (ни он сам, ни подобные ему не могли бы говорить на странных звуках речи Народа) он попытался было задать вопрос про эту странную реку из камня. В тот день они были вместе с Трушем – сыном Йаа, которая когда-то пришла на помощь Рути.

К искреннему удивлению Джонни, Труш повернулся в сторону и намеренно быстро стал уходить от каменного ручья. Он отказался отвечать на все вопросы Джонни и вел себя так, точно говорить или видеть каменную реку неприлично. Его неудовольствия было достаточно, чтобы утихомирить любопытство мальчика. Он нехотя последовал тогда за Трушем в клан, но неудовлетворенное чувство любознательности с тех пор ни разу не давало ему покоя. Он хотел знать еще!

Общение с Народом натренировало его ориентировку на местности, он был уверен, что каменная река недалеко уходит в горы и там обрывается. Теперь он здесь, рядом с рекой и с тем интересным и непознанным, что лежит перед ним! Как только он сумеет убедить Мабу и Джорджи выйти из воды и потом проводить их вместе с маленькими обратно в клан, он собирался заняться некоторыми исследованиями. В одиночку.