Как будто бы затем, чтобы ознаменовать свой реванш за рождественские праздники 1170 года, столь трагично прерванные вестью об убийстве Бекета, Алиенора, пребывавшая в своих личных владениях на юге Аквитании, пригласила своих южных вассалов отпраздновать вместе с ее сыном и с ней Рождество 1171 года. Графу Пуату было четырнадцать лет, возраст для большинства самый мальчишеский, а он уже надлежащим образом приобрел права на удел, предназначенный ему во владение, совершив тем самым первые шаги во взрослую жизнь, жизнь мужчины и сиятельного представителя славного и блистательного рода Плантагенетов.

Можно не сомневаться, что это описание двора короля Артура достаточно верно изображает и двор в Пуатье. Стихи принадлежат мэтру Васу, канонику Байё, который тогда же, в 1169–1170 годах, сочинял поэму «О деяниях нормандцев» (La Geste des Normands). Первое же свое произведение — то самое, из которого заимствовано вышеприведенное описание, — он посвятил королеве Алиеноре: это был «Роман о Бруте», стихотворное переложение писаний гениального Гальфрида Монмаутского, повествовавшего о легендарном короле Артуре и окружавшем его мифическом дворе[17]; персонажам Гальфрида суждено было войти и в историю, и в роман. Вас, стремясь как можно точнее, пусть на ином языке и стихами, пересказать роман Гальфрида, все же не упускает случая обыграть знакомые подробности современной ему куртуазной жизни — ведь он своими глазами наблюдал то, что поощряла в своем окружении королева. Словом, Вас был родоначальником того стиля придворной жизни, который обозначается термином «куртуазность». Впервые этот стиль был описан в том самом произведении, в котором также впервые появился и пресловутый «круглый стол», занявший столь заметное место в романтической волне XII века. О короле Артуре сообщается, что он

Феодальное общество поэзией завоевывало свое право на благородство и само было завоевано благородством через поэзию: король, сеньор среди сеньоров, облагораживал свое окружение, причем приближенные сидели за одним столом с государем, а не стояли вкруг него, подобно вельможам у престола императора или древнего монарха. Эта новая концепция царствования, когда правит не богоподобный монарх, а этакий «куртуазный принц», отличала описываемую эпоху, придавала ей особый шарм. Только в таком новом, небывалом прежде социуме могли родиться куртуазная любовь и то представление о женщине, которое станет, по словам Рето Беццолы, «самим источником куртуазной литературы». В поэме Васа то и дело проявляется преклонение перед женщиной, тот культ дамы, который распространяла поэзия трубадуров, а затем труверов.

говорит он о матери короля Артура. А для Марсии, королевы Английской, он не скупится на еще более пышные восхваления:

Рыцарь обретает свою значимость через любовь, приносимую им Даме. Вот, например, обращение короля Утера Пендрагона к Мерлину: речь идет о напоминающей Изольду Ижернь, любви которой король желал добиться:

А вот обращение к королеве Алиеноре — ей Фома посвятил своего «Тристана»: