— Я не помешаю?

— Огоньку хватит, — отвечает Нерон.

Полярный исследователь греется. Рядом с ним Наполеон.

— Они несколько распустились, любезный профессор, потому что я долго отсутствовал, — объясняет мастер. — Обычно они стоят на своих местах и в своих веках. Обычно они тихие и послушные, потому что это ведь только восковые фигуры. Самые обыкновенные восковые фигуры. Так что вам совершенно нечего опасаться. Сейчас я наведу порядок, и мы продолжим разговор.

Повысив голос, мастер обращается к полярному исследователю:

— На место, сударь! Воск тает от огня.

— Но мне холодно. Зуб на зуб не попадает.

— Попросил бы и вас отправиться на место. Надо приучаться к дисциплине, — обращается мастер к Наполеону.

— «На место»… Я там простудился, схватил насморк и по вашей милости снова проиграю битву при Ватерлоо.

— Ничего, ничего. Вам уже не придется проигрывать битв. Пора привыкнуть к тому, что теперь вы только восковая фигура.

Профессор и мастер направляются в глубину зала. Тут стоят высокий табурет и стол. Подвешенные к потолку, качаются неоконченные куклы. На столе керосиновая лампа, краски, кисти, лопаточки.

Мастер, перебирая одну фигурку за другой, задумчиво говорит:

— Вы хотели познакомиться с приемами нашего искусства? Восковое мастерство вырождается, но я еще помню кое-что, и руки еще слушаются. Кого же вам показать?

Выбрав одну из фигурок, он вместе с ней поднимается на высокий табурет.

— Ну, конечно, я познакомлю вас с Карлом Фридрихом Питониусом, самым обыкновенным аудитором[3] десятого класса.

Лампа освещает краски на палитре. Мастер не спеша тронул фигурку тонкой кистью; изменил оттенок глаз, потом легким движением исправил форму носа.

Профессор, подняв голову, наблюдает за работой.

— Смотрите, смотрите, — бормочет мастер. — Искусство вырождается, и теперь не часто полюбуешься настоящей Тонкой Восковой Работой. Не так-то часто! Кажется, просто, но все дело в том, чтобы сделать персонаж совершенно как живой, но совершенно не живым. Видите, слышите, как они шумят, эти мои восковые фигурки? А если перейти грань… Если прибавить слишком много воображения, или слишком много сердечности, или слишком много жестокости… О, тогда не оберешься неприятностей. Итак, смотрите внимательно. Сейчас я заканчиваю аудитора десятого класса Карла Фридриха Питониуса. Прибавляем мазок. Еще мазок. Капнем из синего флакончика одну каплю воображения. Видите, он уже слегка шевелится. Еще мазок и…

Мастер приподнялся на табурете. Но едва кисть коснулась фигурки, эта последняя с неожиданным проворством скользнула на пол, прыгнула в карету и, высунувшись из окошка, резким дребезжащим голосом крикнула:

— Гони! Сто тысяч дьяволов, гони скорей!

Магистр натянул вожжи.

Кони рванули с места.

Мастер. Лови! Держи его!

Наполеон. Ко мне, старая гвардия!

Восковые фигурки окружили императора:

— Где наступать? Где обходить? — наперебой спрашивают они.

Император чихает, он не может вымолвить ни слова.

Мастер. Он убежал и угнал драгоценную «Карету времени». Он убежал вместе с моим любимым магистром!

Карета мчится по улице. Кони выбивают искры на каменной мостовой, развеваются гривы.

— Гони! Гони! — кричит магистру аудитор, высовываясь из окошка кареты. — Стой. Тпру!

Дом с массивными, обитыми железом дверями. В зарешеченном окошке показалось бледное лицо служителя. Створки дверей сами собой раскрываются. Виден бесконечный коридор.

— Милости просим, господин Карл Фридрих Питониус. Вовремя! — говорит служитель. — Приказано всем незамедлительно явиться в Департамент Соразмерностей на предмет ПРО-КРУ-СТА-ЦИ-И. Поторапливайтесь, господин аудитор!

— Прокрустации? — переспрашивает Питониус и направляется в глубь коридора.

Происшествие второе

Сдвигаются створки дверей. Еще видна узенькая полоска неба; вот и она исчезла. По сторонам железные двери с надписями:

«ДЕПАРТАМЕНТ», «ДЕПАРТАМЕНТ», «ДЕПАРТАМЕНТ»

— Прокрустация, прокрустация, — озабоченно бормочет аудитор в таит шагам. Остановился и, обернувшись к магистру, спрашивает:

— Что это такое — прокрустация? Отвечай! Должен же ты хоть что-нибудь знать. Отвечай и помни — мы уже не в проклятом восковом царстве, где каждый думал и говорил, что хотел, а в настоящем мире, который, слава богу, имеет и дыбу, и виселицу.

— Прокрустация? — повторяет магистр. — Не знаю… Хотя нет… Ну, конечно же. Жил в Греции на заре человечества в достославный век Геракла близ города Герма разбойник Дамаст Prokrustus, что в переводе с греческого означает — «растягиватель», умерщвленный впоследствии Тесеем. И было у Дамаста ложе, на которое укладывал он путников и растягивал их. А если путник на беду оказывался длиннее ложа, кровожадный Дамаст укорачивал его, отсекая голову.

— Путаников, говоришь, укорачивал?! — заинтересованно переспрашивает Питониус. — Очень, очень дельно. Как его звали? Дамаст? Дельный работник. На самой заре человечества, говоришь?.. И подумать только, с самой зари занимаемся мы этим — укорачиванием путаников, а работы хватает. Ее даже становится больше, Да, работы, слава богу, хватает… Но какое отношение, черт возьми, все это имеет ко мне? Я же аудитор, а не путаник?

Магистр не отвечает.

— Молчишь? — в гневе кричит Питониус. — Стража!

От стен отделяются невидимые раньше серые тени.

— Взять! Заковать в железо! Заточить!

Стража и магистр исчезают. Питониус идет дальше по коридору. Перед ним дверь с табличкой:

«ДЕПАРТАМЕНТ СОРАЗМЕРНОСТЕЙ»

Происшествие третье

Комната без окон. Против двери, которую робко приоткрыл Питониус, выстроились фигуры, такие неподвижные, что кажутся неживыми.

У каждой на груди лента с надписью: «Аудитор первого класса», «Аудитор второго класса», «Аудитор третьего класса»… «Аудитор седьмого класса» и так далее.

Питониус проскользнул в щель и пристроился с левого фланга рядом с аудитором девятого класса, длинным, костлявым, голова которого возвышается над шеренгой. Сосед чуть скосил глаза, и Питониус сжался под грозным этим взглядом.

Справа и слева поблескивают ржавым железом прямоугольники дверей. У левых дверей на платформе странное сооружение, нечто вроде складного метра. Членики этого метра выскакивают с коротким и пронзительным металлическим звуком. Один членик, второй, третий… Последний — десятый — почти касается потолка.

Над сооружением надпись:

«ПРОКРУСТАТОР»

Около платформы лестница. По ней бегают — вверх и вниз, вверх и вниз — человечки в черном.

Это служители Департамента Соразмерностей.

На бегу черные человечки щелкают ножницами.

Только щелкание ножниц и стук выскакивающих и снова исчезающих члеников прокрустатора нарушают тишину.

Из правых дверей появляются два герольда.

Первый герольд. Слушайте! Слушайте! Слушайте!

Второй герольд. Внимайте! Внимайте! Внимайте!

Первый герольд. Внимайте новому Главному Установлению Верховного Аудитора.

Второй герольд разворачивает длинный свиток и читает:

— Замечено, что некоторые аудиторы десятого, девятого и других низших классов позволяют себе иметь не по чину высокий рост и, соответственно, глядят на аудиторов высших, первых классов сверху вниз, что противоречит всем предыдущим Установлениям и нарушает существующий распорядок.

Второй герольд. Дабы покончить с этим, постановлено: с нынешнего числа и во веки