– А что похоже на правду, – Лев опять посмотрел на Эл, – но она сказала, что еще вчера не помышляла ни о каком путешествии.

– О! Женщина-загадка! Лёвушка, она сказала, что рассмеялась бы, если бы ей сказали, что она будет ехать с нами.

– Да, ты права. Думайте, что хотите, но она определенно меня интересует. Незаурядная женщина.

– Куда уж там! – съехидничала Жанна, – И что дальше? Насколько сильно тебя «определенно интересует эта незаурядная женщина»?

– Ну, настолько, что я хотел бы предложить ей путешествовать с нами.

– Зачем нам в компании эта бомжиха?! – Жанна напряглась не на шутку.

– Не думаю, что она бомжиха, ты видела ее маникюр, одежду? – сказал Пит, – но, похоже, именно про таких, как она говорят, «Женщина трудной судьбы».

– Ребят, вы это серьезно? Вы хотите испортить мне медовый месяц?

– Сестренка, а чем она тебе его испортит?

– Во-первых, мы ничего о ней не знаем, во-вторых, мы не знаем, чего от нее ожидать, в-третьих, она просто будет нас компрометировать своим видом!

– Любимая, потише, она может услышать, – смутился Пит.

– И что? – ответила мужу Жанна.

– Может ты и права, сестренка, но внутренний голос мне подсказывает, что Гертруда не представляет для нас опасности, – Лев замолчал, глядя на дорогу.

– Справедливости ради, надо узнать и намерения Гертруды, нужны ли мы ей, в качестве компаньонов? – Пит был, как всегда прагматичен.

– Вот проснется и спросим.

– Лёвушка, а это что уже решенный вопрос? – Жанна испепеляла затылок брата, с лицом вселенской скорби.

– На девяносто девять процентов.

– Прекрасно!

Жанна надела наушники, и включила, какой-то медляк, возможно, для того, чтобы усилить свое отчаяние, от всего произошедшего с ней, за последний час.

Эл спала тихо и глубоко. Ремень безопасности не давал оплыть в кресле, голову она облокотила на стекло. Вот также сейчас на автомобиле, по этой же Федеральной трассе М4, должна она была ехать с мужем к его родственникам в Краснодар. Они выехали вчера ночью. Накануне к ним в гости пришла знакомая пара, чтобы передать посылку кому-то в Краснодаре. Муж не пил, а Эл «сотоварищи» явно перебрали со спиртным, поэтому в дорогу Эл была уже «положительно заряжена». Ей не хотелось ехать в Краснодар. У Эл всегда были натянутые отношения с родственниками мужа. И эта поездка не сулила ничего нового, но их сын сейчас гостил у бабушки с дедушкой. И Эл соскучилась по нему ужасно, но также она понимала, что, приехав туда, ей придется общаться с родней, а сын будет пропадать где-то на даче, с друзьями детства. Пара необдуманных, грубых слов мужу и свежий синяк уже на лице. Потом несколько часов в пути, в гробовом молчании, скрашиваемом песнями Высоцкого, правдивые и бескомпромиссные стихи Владимира Семеновича, и вот в этом сумбуре, творившемся с Эл, у нее созрел «план побега», который она и осуществила на одной из заправочных станций. Надо было действовать быстро, поэтому с собой у Эл оказалась только ее «почтальонская сумка» с документами, а чемодан с остальными вещами, остался в машине.

Правильно ли она поступила? Эта мысль неотступно вертелась у нее в голове, вплоть до того момента, как она села в машину ко Льву. Потом она уснула.

Почему Эл решила убежать, она не понимала еще до конца. Кулак мужа был поводом, а не причиной, хотя Николай, в первый раз в жизни, поднял на нее руку. Они вместе были уже давно, родили сына. Эл души в сыне не чаяла. Так получилось в жизни Эл, что ее взросление и горькие перемены в судьбе, наложились на переломные, исторические изменения в стране. Эл закончила школу. Не стало мамы. Не стало СССР, который казалось, будет вечно. Все, что было главным в Союзе раньше, подвергалось тогда жесткой критике и полному отрицанию. Старый мир рушился, а до нового было еще далеко. Наступило Безвременье, в котором, каждый выживал, как мог. Правил теперь не было, и в тот момент, когда многие ровесники Эл, окончив школу, еще успели поступить в институты, следуя традиции, принятой в Союзе, она провалила экзамены в институт, но сделала ставку на Любовь. Со своим «московским принцем», они бесславно прожили один год. Потом, когда эта lovestory закончилась, молодожены разошлись, и Эл вернулась домой, к отцу, в Ташкент, «не солоно хлебавши», где надо было начинать все сначала.

Эл много раз потом себя спрашивала, почему отец, который помог многим знакомым поступить в ВУЗ, в котором он преподавал режиссуру, совершенно бескорыстно, по-другому он не мог, был щепетилен в этом вопросе «до паранойи», как считала Эл, не помог ей, его единственному ребенку в получении пресловутого «базового высшего образования». Однажды, Эл завела разговор с отцом, о том, что она хотела бы поступить в его институт, и даже к нему на факультет. Отец сначала, не хотел говорить на эту тему, всячески переводил разговор в другое русло, но Эл насела не на шутку, и тогда он ответил, что «Для того чтобы стать режиссером, надо иметь жизненный опыт, душевные раны, испытать настоящие трагедии в жизни, иначе тебе нечего будет сказать людям. Да и вообще, это не женская профессия». И так как оба были идеалистами, этих доводов оказалось достаточно, чтобы закрыть эту тему, как потом оказалось, навсегда. Через год отца сократили, что стало «последней каплей», в его затяжной депрессии и самоуничтожении. Потом папа тяжело заболел, потом его не стало. А тогда отец сумел убедить Эл, но каждый раз, устраиваясь на работу и заполняя графу об образовании, Эл снова и снова мысленно возвращалась к этому разговору, и спрашивала, почему? Она, конечно, знала «правильный» ответ. Отец был абсолютно «советским человеком». Ему казалось, что это неприлично, и просто, недопустимо, если его дочь будет учиться у него на курсе. Даже малейший намек на «семейственность», в котором могли его заподозрить, был для отца неприемлем. Но почему его принципы «уходящей эпохи», оказались важнее благополучия дочери? На этот вопрос Эл теперь никогда не узнает ответа.

Не смотря, ни на что, Эл была тогда неисправимой, как ей казалось, оптимисткой. Она продолжала верить в Любовь и в то, что еще встретит свою судьбу, свою половинку и обретет женское счастье. С этими настроениями она и познакомилась со своим вторым мужем. Николай показался ей очень «земным» человеком, в хорошем смысле этого слова, земным и основательным. Он был добродушен и открыт, как Эл тогда казалось. А может тогда он, и правда, был таким, «большим и добрым, как слон». Эл почувствовала в нем настоящее мужское плечо, мужчину, который не только хочет, но и может нести теперь ответственность за их судьбы. Эл была ведомой, в этих отношениях, но их обоих это устраивало. Потом родился сын. Через месяц не стало папы. В какой-то книге Эл прочла, что такая ситуация очень типична для людей, рожденных под знаком Скорпиона. Сын родился похожим на отца Эл, и с годами это сходство становилось все сильнее. Тогда как чувства Эл, и ее мужа стали угасать. Они не первые, они не последние, уговаривала себя Эл. Когда сын учился в старших классах, муж все чаще, как бы шутя, стал заводить разговоры о внуках, покупке дачи, в общем, рисовать картинки «счастливой жизни двух пенсионеров». К сорока годам Эл пришла с «хорошей, крепкой семьей», как многим казалось со стороны. Изменял ли ей муж? Эл догадывалась, что изменял, но она была благодарна мужу, что делал он это безупречно, и никаких доказательств его измен, у Эл никогда не было. Но как бы прекрасно не выглядел их союз со стороны, Эл не могла и не хотела больше довольствоваться «хорошо отлаженным бытом», она задыхалась в пустоте этих отношений. «Ты деградируешь, и твоя жизнь проходит, твои цветные годы уже позади» – думала про себя Эл, но ведь ставку она делала не на замужество, а на Любовь. И вот теперь, именно Любви в их отношениях с мужем и не осталось. Тогда ради чего все? Ради сына?