из политических до ссылки прошли суровую школу столкновений и боёв с царской охранкой, полицией и жандармерией. Эсеры-максималисты и анархисты считали индивидуальный террор и экспроприацию одними из решающих средств для уничтожения капитализма. Их напору, дерзости и силе уступал даже отлаженный столетиями репрессивный механизм царского режима. Большевики были менее привержены тактике революционного террора, они относились к нему, как к защите и способу подготовки будущих кадров новой рабоче-крестьянской армии.

Суровая школа отношений после нескольких случаев столкновений, драк и нераскрытых убийств, подтолкнула политссыльных к объединению. Чтобы противостоять уголовникам и подчеркнуть свою независимость они дистанцировались от общения и стали впоследствии представлять внушительную и опасную силу. Боевая выучка и опыт в проведении силовых акций, приобретённые эсерами и анархистами в ходе революционных столкновений, сдерживали уголовников. Они достаточно быстро поняли, что рядом с политическими надо или мирно жить, или хотя бы соблюдать нейтралитет.

Анархист Александр Николаевич Бакун после очередной стычки с уголовниками, когда его товарищи чудом остались живы, решил вести среди политссыльных занятия по боевой подготовке. Во время учёбы в Санкт-Петербурге он вступил в летучий боевой отряд анархистов-коммунистов, девизом которых был лозунг их идола Михаила Александровича Бакунина «… не может быть революции без широкого и страстного разрушения … спасительного и плодотворного, потому что именно из него … зарождаются и возникают новые миры». Подготовкой этого отряда занимались опытные инструкторы. Они обучали начинающих бойцов приемам рукопашной борьбы, схваткам с использованием винтовок, револьверов, ножей, лопат. Воспитывали в учениках смелость и дерзость, тренировали их на выносливость. Ведение боя летучего отряда было основано на неожиданной и быстрой атаке короткими ударами рук, ног и любым оружием в наиболее уязвимые части тела.

— Бить надо первым и внезапно, сильно и быстро, не дожидаясь этого от противника, — учил Бакунин свою группу, в которую входили и женщины. — Если не ты, то он ударит первым, и тогда плохи твои дела. Отвлеки противника словом, уклоном, резким движением и ударь его в пах, горло, колено или солнечное сплетение.

Вера Брауде, посещавшая занятия по боевой подготовке, несмотря на своё интересное положение, поморщилась, услышав про удары по глазам исподтишка. Что ей не понравилось в словах анархиста, не понятно. Она и её единомышленники — большевики, эсеры, анархисты шли путём революционного насилия, террора и разрушения, считая, что таким образом они противостоят насилию существующей власти. Главное в том, что насилие приведёт к революции, а значит и к построению нового общества, в котором не будет насилия.

1916 ГОД. ВЕРА БРАУДЕ. ДИКАЯ КОМАНДА

Вера Петровна Брауде, в девичестве Булич, родилась в тысяча восемьсот девяностом году. Дочь действительного статского советника, дворянка. До восьмилетнего возраста жила в семейном имении в деревне. После переезда семьи в Казань, поступила в женскую гимназию, из которой была исключена в третьем классе за строптивый характер и систематическое нарушение дисциплины. В институте благородных девиц, куда её определили родители для образования и воспитания, тоже надолго не задержалась — после отказа изучать закон Божий и ходить в церковь была изгнана с мотивировкой «за антирелигиозные настроения».

В Казанской частной Котовской гимназии, куда Вера поступила для продолжения образования, она увлеклась идеологией марксизма, занималась организационной и пропагандистской работой в нелегальном большевистском кружке. В пятнадцатилетнем возрасте была первый раз арестована за антиправительственные призывы, изготовление прокламаций и участие в демонстрациях. После очередного ареста за изготовление, хранение и распространение нелегальной литературы Вера была отправлена под опеку дяди, служившего земским начальником. Из-под надзора сбежала, но перед этим вместе с друзьями из местной организации РСДРП сожгла имение любимого дядюшки.

С тысяча девятьсот пятого года, работая в большевистских организациях, неоднократно подвергалась задержаниям, арестам, высылкам, репрессиям. После замужества, уже под фамилией Брауде, Вера продолжила революционную деятельность в Казани, Петербурге и Швейцарии, куда эмигрировала, сбежав из очередной ссылки. Там познакомилась с Лениным, потом переехала в Париж и в тысяча девятьсот четырнадцатом году вернулась в Россию.

Вскоре снова была арестована, теперь уже за антивоенную пропаганду, и в тысяча девятьсот шестнадцатом году выслана в село Манзурка Иркутской губернии.

— Именно так, Вера Петровна, — горячился Бакунин. — Удары исподтишка в наиболее уязвимые места приносят победу в уличных схватках, честная драка не всегда эффективна, а чаще до неё и не доходит. Вспомните, как убили нашего товарища на лесосплаве. Прохаживался с кем-то по берегу после работы (так до сих пор и не установили с кем), беседовал, тот его по-дружески за плечо приобнимал. А через полчаса нашли с заточкой под рёбрами в кустах, а глаза песком запорошены.

Леонард усмехнулся: — А я-то думал, зачем у тебя табак в кармане. Теперь понятно.

— Верно, Леон. Песок не всегда найдётся. А табак под рукой, да и любой порошок подойдёт. Возьмите горсть песка, табака или грязи и бросьте в лицо противнику. А следом — мгновенный удар в глаза, горло, пах, колено. Понятно это? А то ведь перережут здесь, как баранов, а нас там, на большой земле родные ждут и товарищи наши боевые. Камень, кирпич, палка — это тоже оружие. А потом добивать по голове, да так, чтобы в кровь. … Да, да, уважаемая Вера Петровна — в кровь. Или мы их, или они нас.

Рассказывал Бакунин на этих импровизированных курсах о возможных вариантах нападениях и защиты. Показывал и отрабатывал с каждым из товарищей применение различных видов ударов, как без оружия, так и с помощью любых попавшихся под руку предметов.

Уголовники знали об этих тренировках, насмехались над группой Бакуна, зубоскалили, называя её дикой командой товарища Бакунина. Но вскоре всем пришлось убедиться в необходимости и справедливости его наставлений.

Спокойная жизнь сибирского захолустья была взбудоражена происшествием вполне предсказуемым, и даже, в какой-то мере, закономерным, но как всегда неожиданным. В один из дней тысяча девятьсот шестнадцатого года ссыльные закончили работу и собрались возле конторы для получения ежемесячного пособия и продуктов. Когда полицейские, представитель местной власти и работники конторы вошли в здание, к нему из ближайшего перелеска неожиданно подбежали люди с закрытыми лицами, вооружённые ножами и коваными прутьями.

Налётчики, судя по всему, заранее подготовились и действовали строго по плану: двое перекрыли входы, трое ворвались внутрь и быстро взяли под контроль помещения небольшой конторы. Угощавшихся чаем полицейских жестоко избили, разоружили и связали. Посетителей и персонал согнали в одну из комнат и положили на пол. Казалось бы, всё шло по плану злоумышленников. Пока двое складывали деньги и продукты в мешки в одной из комнат, третий обходил контору, помахивая ножом и избивая прутом пытавшихся встать