том, что уготовано впереди: ему двадцать три, удастся ли ему заново устроить свою жизнь?

* * *

Дэниел Рук был еще мальчишкой и коллекционировал камешки, когда Кук высадился в Новом Южном Уэльсе – месте, расположенном в такой далекой части земного шара, что, добравшись туда, невозможно было плыть дальше, не возвращаясь обратно. С недавних пор такая удаленность обернулась его главным достоинством. Его Величество пришел к выводу, что Новый Южный Уэльс превосходно подойдет, чтобы сплавить туда избыток заключенных из британских тюрем.

В середине 1786 года, когда Руку было двадцать четыре, доктор Викери отправил ему письмо с намеком на то, что предстоящей экспедиции наверняка понадобится астроном. Рук без долгих раздумий ответил в тот же день.

Майору Уайату, командиру его полка – раздражительному человеку, чьи проницательные глазки ничего не упускали, – доктор Викери лично растолковал, почему вместе с заключенными и морскими пехотинцами в Новый Южный Уэльс должен отправиться астроном. Он поведал Уайату, что, по его предположениям, комета 1532-го и 1661-го годов, вновь объявится в 1788-м. Событие это станет не менее значимым, чем предсказанное доктором Галлеем возвращение кометы, позднее названной его именем. Однако в отличие от кометы Галлея ту, появление которой предрекал доктор Викери, можно будет наблюдать лишь в Южном полушарии. Королевская обсерватория готова обеспечить лейтенанта Рука необходимыми приборами, если майор Уайат не возражает освободить его от обычных обязанностей.

Рук подозревал, что майор Уайат не до конца уверился в значимости кометы 1532 года и лишь в общих чертах представлял себе, кто такой доктор Галлей. Но с королевским астрономом Уайат спорить не собирался.

Рук напоминал себе, что Новый Южный Уэльс – это чистый лист, на котором можно писать что угодно. «Четвероногие. Птицы. Муравьи и их жилища»: вот уже шестнадцать лет, с тех пор, как к ним наведался «Индевор»[11], их жизнь на другой стороне земного шара шла своим чередом. И вот теперь Руку выпал шанс увидеть их, а может, даже стать единственным астрономом, который засвидетельствует возвращение кометы доктора Викери.

Десять лет назад он наверняка решил бы, что это полагается ему по праву. Бог одарил его недюжинным умом, и теперь выпала возможность найти ему применение. Он бы счел, что так и должно быть, что это лишь одна из деталей слаженного вселенского механизма, которая движется в согласии с остальными.

Но он больше не доверял этому механизму. И сомневался, что когда-нибудь доверится снова. Он успел убедиться: жизнь обещает многое, но давая одно, отбирает другое.

Конечно, он согласился отправиться в Новый Южный Уэльс. Где-то глубоко внутри, где все еще тлело былое рвение, он даже ждал этого путешествия. Купил записные книжки и учетные журналы и впервые за долгое время ощутил приятное предвкушение, проведя рукой по чистым страницам, которые ему предстояло заполнить сведениями о неизведанных землях: о тамошней погоде, о звездах, может, даже о «четвероногих» и «жилищах муравьев».

Вместе с письмом доктора Викери пришло еще одно, от Силка: он уговаривал Рука записаться в экспедицию. Между строк читалось, что эта упавшая с неба удача вдохнула в его друга новую жизнь. Сам он уже вызвался и успел продвинуться по службе. Старший лейтенант Силк стал капитан-лейтенантом Силком. Но его стремления больше не ограничивались высоким званием. «Мистер Дебрет с Пикадилли[12] мне пообещал: опубликую все, что вы сможете мне привезти из Нового Южного Уэльса, – писал Силк. – Так и сказал, и я его не разочарую!»

Рук видел: Силк не больше него похож на военного. Он тоже тянул время и ждал возможности исполнить свое призвание. Выходит, травя байки за офицерским столом, Силк не просто пытался их развлечь. Для него весь смысл этого занятия заключался в самом рассказе – в умении подобрать фразы, облечь историю в нужную форму. Тяга переиначивать события так, что повествование казалось едва ли не правдоподобнее их самих, – вот чем Силк был одарен с рождения, как Рук – любовью к числам.

«Отказы не принимаются», – говорилось в письме.

* * *

Энн сохранила тот глобус, что Рук смастерил, когда ему было четырнадцать. Он покрылся пылью, а Южный полюс был чем-то заляпан, но сам глобус все еще крутился.

– Ночное небо там другое, – объяснил Рук. – Видишь? Земля завалена на бок. Там я увижу звезды, которых отсюда не разглядеть.

Энн обдумала его слова.

– А Луна, ее ведь будет видно? Только вверх тормашками?

Он заметил, что она сомневается, боится разочаровать его своей глупостью. Но она не глупа – напротив, достаточно умна, чтобы распознать границы своего понимания.

На улице не переставая шелестел дождь, словно едва слышно что-то нашептывая. Поднявшись со стула, Рук встал у сестры за спиной и обнял ее за плечи, чувствуя рядом ее тепло. Она все крутила хлипкий маленький глобус.

– Я каждый вечер буду смотреть на Луну, – пообещала она, – и думать о том, что ты тоже на нее смотришь.

Она обернулась, и по ее лицу он понял, что ей на ум пришло нечто забавное.

– Правда, чтобы смотреть на нее под тем же углом, что и ты, мне придется встать на голову, но это, мой дорогой и глубокоуважаемый брат, – трудность, которую я готова преодолеть!

Когда он вновь достал из шкафа свой красный мундир, к горлу подкатила тошнота. Ткань все еще пахла потом его ужаса, а в воздухе повеяло порохом. И все же он его надел – новый мундир он себе позволить не мог – и полной грудью вдохнул этот запах, заново привыкая к роли солдата.

Он едва не умер. Был в шаге от гибели, так ему сказали. Но уцелел, и теперь судьба преподнесла ему нечто новое. Чем все обернется, он не знал, но готов был смириться с тем, что отныне его жизнь станет двигаться по этой орбите.

Часть вторая. Астроном

Отец всегда говорил: «как запряжешь, так и поедешь». Поэтому Рук позаботился о том, чтобы всем на борту «Сириуса» было ясно: он астроном. Притворяться нужды не было. Пока он возился с секстаном, сопоставлял результаты измерений с цифрами капитана Бартона и лейтенанта Гардинера и высчитывал среднее значение, проходила добрая половина дня. Затем требовалось рассчитать широту и долготу. А здесь спешка ни к чему.

Бартон, будучи капитаном флагманского корабля, поначалу с опаской отнесся к молодому солдату, возомнившему, будто он разбирается в навигации. Его лицо приняло угрожающе строгое выражение, и Рук уж было подумал, что его сейчас попросят убраться со шканцев, сочтя за выскочку. Но за суровостью Бартона скрывалось доброе сердце, и, убедившись в умениях