развивающуюся медицину и науки о продолжении и сохранении жизнедеятельности. Мы справились с детской смертностью, но столкнулись с вирусной опасностью. Мы думали, что победили бактериальные инфекции, но стремительно строим онкологические центры. Может быть, дело в том, что, жизнедеятельность — это про тело, а не про душу? А душа — та самая половина, которую мы потеряли?

Постоянное упрощение стало основной стратегией адаптации в обществе. Сколько бы неона ни появлялось на улицах, в нашей голове все становится черно-белым. Исчезающие цвета и оттенки стерилизуют и убивают живое. Современный мир так боится боли, что лекарства теперь делают сладкими, а гипс накладывают на незалеченные раны. Мир пропитался хэппи-эндом, отказываясь видеть последствия игнорирования смерти в виде неуправляемых вспышек агрессии, расстрела одних мирных школьников другими, неистребимого терроризма, бессмысленного и беспощадного.

На примере круга привязанности отчетливо виден жизненный цикл любых взаимоотношений. Круг привязанностей начинается с первой встречи с другим. Встреча перерастает в отношения, а затем в привязанность, которая рано или поздно заканчивается. И перед новой встречей есть этап, без которого новый контакт невозможен. Точнее, контакт возможен, а полноценные отношения и привязанность — нет. Это этап горевания, траура по прошлому. Для возникновения новой привязанности нужно завершить прошлые отношения. Иначе это похоже на попытку вырастить новое дерево, не выкорчевав пень.

Расставания неизбежны, а потери заложены в программу жизни. Чтобы справляться с ними, мы можем печалиться, горевать, тем самым освобождаясь от боли. Но есть потери, которые требуют много ресурсов и иногда становятся похожими на незаживающие раны, на гниющий, трухлявый пень, который больше не даст расти ничему новому, а будет только отравлять все вокруг.

Основная потеря в первые годы жизни — потеря любви матери. Любви, на которую рассчитывал и не получил. Для этого не обязательно бросить ребенка, достаточно не быть с ним эмоционально близкой. Может быть много причин. Но мало оправданий.

Этой ране трудно затянуться из-за недостатка психических ресурсов. Но мы можем получить поддержку от других людей, и это будет тем самым недостающим ресурсом. Проблема возникает в случае недостатка сторонней поддержки. Может быть, вокруг нас не было таких людей, которые догадались бы о нашей потребности. Но это только в детстве. Потом, во взрослой жизни, выбор людей, с которыми мы можем почувствовать себя любимыми, увеличивается.

Тогда почему же рана не излечивается? Потому что нам и в голову не приходит, что другие могут дать нам поддержку. Мы не верим и не просим. И тогда боль становится хронической. Боль от потери любви матери превращается в депрессию. Неясную, смутную, вязкую. Каждый раз, при новой потере, боль усиливается.

Мы ищем способы ее заглушить. Работа, отношения, алкоголь, увлечения, спорт, еда… Их много. Но мы знаем, что любое обезболивающее действует не вечно. И тогда остается самое сильное обезболивающее средство — смерть. Универсальный анальгин. И не обязательно это будет прямой суицид. Можно умереть скрытно. Болеть и не лечиться, уставать и не отдыхать, игнорировать опасности, лезть на рожон.

Хочется логично возразить: а может, просто начать лечить депрессию? Но ведь это страшно, стыдно, долго и без гарантии. Умереть легче. Но тогда не надо обманывать себя, что депрессия — это не самоубийство. Это оно.

Сила не в том, чтобы игнорировать боль. Это трусость. Сила в том, чтобы признать ее и рискнуть справиться, приняв помощь.

Горевание

Умение прощаться воспитывается с детства. Наши первые знакомства со смертью через расставание с тем, что или кого мы любим, нуждаются в сопровождении взрослых. Когда Таня громко плачет, из-за того что уронила в речку мячик, мама должна объяснить ей важные вещи про жизнь. Про то, что иногда мячик из речки не достать и он может утонуть. Что чувство, которое она испытывает, — это печаль, что плакать правильно и можно будет купить новый мяч. Он не будет полной копией прежнего. Но так устроена жизнь.

Огораживать детей от ритуалов горевания — значит лишать их опыта проживания важных сильных чувств. А девочек лишать возможности стать женщинами. Теми, кто будет давать жизнь, а значит и уважать смерть.

Современный мир вытеснил смерть на задворки. Горевание не приветствуется в мире, где ты должен быть радостен и успешен. Люди, столкнувшиеся с потерями, смертями, оказываются в изоляции и подвергаются саморазрушению из-за невыраженных чувств. Ведь процесс горевания — это не только печаль, но и вина, и гнев, и страх, и стыд.

Чем больше город, тем меньше возможности остановиться, потому что оплакивание требует особых условий. Уединенности, внимания к деталям, тишины, какой-то особой возвышенности и уважения к этому процессу. Это уважение к смерти.

У разных народов разные культуры оплакивания. Где-то вешают на дверях табличку, что здесь умер человек и можно приходить и выражать соболезнования, или, наоборот, посещения нежелательны. В жизни самые торжественные события — рождение, свадьба и похороны. Они равноценны по степени торжественности, по вложениям, по эмоциональным и финансовым затратам.

Оплакивая девичество перед свадьбой, невеста совершает важнейший ритуал. Она хоронит свою прошлую жизнь, наполненную свободой и радостью, расстается с юностью и беззаботностью. С тем, что больше никогда не будет присутствовать в ее жизни в том же виде. А может, и уйдет навсегда. Это тяжелые чувства, но необходимые для того, чтобы встретить новое и сохранить опыт прошлого. Не багаж воспоминаний, а именно прожитый, осмысленный опыт, как один из источников мудрости.

Есть много разных ритуалов инициации. Например, при переходе из девочки в девушку. Я устраивала праздник для своих дочерей при первых месячных — очень личный, интимный, без шумных компаний. Я дарила им золотые сережки с драгоценными камнями, которые символизировали ценность девушек для это мира в новом качестве.

Я думаю, что нам тоже нужен ритуал при переходе в третий возраст. Для каждой из нас — собственный. Подруга рассказала мне о том, как поняла, что перешла в третий возраст. Она выбирала себе помаду в магазине и привычно подошла к отделу своего любимого бренда. И вдруг ее взгляд упал на совершенно новый цвет, и она обнаружила, что теперь он подходит ей гораздо больше. Не потому, что прежний был выбран неудачно, а потому, что она изменилась. Подруга призналась, что испытала радость и неожиданное облегчение. Как будто открыла новую дорогу. Мы теперь часто шутим: когда тебе кажется, что ты постарела, найди себе новую помаду. Это наш маленький ритуал.

Чтобы было, куда положить эту «новую помаду», нужно освободить место. Перестать реанимировать то, что должно уйти навсегда. Это не только умершие чувства, неспетые песни, непокоренные вершины. У каждой из нас есть