просветлело. Я прогноз на сегодня смотрел, там никакого снега вообще не предвиделось, наоборот, потепление предсказывали. А на твой вопрос отвечу. Я здесь не просто так. Я вообще после дежурства. Накануне вечером в город прибыл Кудеяров, зашел в помещение дежурного по городу, попросил свежие сводки, а там как раз информация по убийству Дробышева пришла. И Павел Сергеевич попросил меня съездить сюда и разузнать что-нибудь. А сам он обещал после обеда подскочить, потому что с утра он проводит совещание с начальниками районных комитетов.

— Что ж ты сразу не сказал? — удивился Николай. — Это же совсем другое дело: если бы я знал, что тебя Паша прислал, то и я бы по-другому действовал, а то ведем какие-то пустые разговоры.

— Почему же пустые? — обиделся следователь. — Кое-что мы все-таки узнали.

Францев посмотрел на часы.

— Обед заканчивается, следовательно, Кудеяров скоро подъедет. Странно только, что он меня не предупредил.

— Да-да, — засуетился Егоров, — его надо обязательно встретить хоть с каким-то результатом, а потом уж можно поговорить и о деле, и вообще…

Николай не стал переспрашивать, потому что понял, что подполковник юстиции после суточного дежурства и бессонной ночи не просто так вызвался помочь московскому начальству: скорее всего, он хочет выслужиться, ведь скоро начнутся перестановки в руководстве городского управления, тогда можно будет рассчитывать на какое-нибудь повышение.

— Сейчас едем к избраннице Дробышева, — предложил следователь. — Возможно, она что-то знает. Я даже не сомневаюсь в этом, у меня профессиональное чутье, — продолжал подполковник юстиции и достал свой телефон, собираясь снова включить навигатор.

— За мной поезжай! — посоветовал Николай.

Глава пятая

Калитка была не заперта, и все равно Францев нажал кнопку звонка. Потом еще и еще, пока наконец из переговорного устройства не отозвался усталый женский голос:

— Кто еще?

— Полиция, — ответил участковый, потом обернулся на спутника и добавил: — Со следственным комитетом.

Вдвоем вошли на территорию, и Николай почти сразу остановился:

— А как ее зовут? А то неудобно как-то спрашивать.

Егоров пожал плечами и произнес:

— Да какая разница? Мне наши сотрудники, которые работают по этому преступлению, уже отзвонились и сообщили, что прослеживается четкий коммерческий след. Не в том смысле, что это заказное убийство, хотя наверняка это так, а в том, что оно связано с бизнесом Дробышева. Фирма его существует полтора года и едва-едва в плюсы выходила. А за последнее время месячный оборот компании вдруг стал превышать семьдесят миллионов рублей. И это только то, что было декларировано. Он ведь занимался грузовыми перевозками, а значит, расчет по большей части был наличными, то есть мимо кассы и налогового контроля. Сейчас проверяют возможных конкурентов, соучредителей.

— А ты думаешь, что сейчас время говорить с ней о бизнесе?

— А когда еще? — удивился Егоров. — К тому же она у него в фирме работала. Так мы сейчас на этот предмет и поговорим.

На крыльцо вышла молодая женщина в наброшенном на плечи пуховике. Она молча дождалась, когда мужчины поднимутся на крыльцо, пропустила их в дом и вошла следом, все также не говоря ни слова.

— Вам уже сообщили? — поинтересовался Егоров.

Женщина кивнула.

Следователь вздохнул и произнес:

— Наши соболезнования.

— Где мы можем поговорить? — поинтересовался Николай, снимая куртку.

— Проходите, — сказала женщина. Сняла пуховик, повесила его на крючок вешалки и пошла в комнату. На хозяйке был черный шелковый халатик с надписью на спине. Буквы были сделаны из серебристых блесток. Ее пуховик висел на вешалке рядом со светло-палевой норковой шубкой.

Егоров быстренько сбросил на руки Францеву свое пальто и поспешил за ней.

— Вас не вызвали на опознание? — спросил он. — Всякое случается: вдруг это не Дробышев, и вот уже какая-то надежда.

— Сначала позвали, а потом перезвонили и сказали, что надобности нет, потому что бывшая жена уже подтвердила, что это Эдик. Вряд ли она ошиблась: все-таки двенадцать лет вместе прожили. А я тоже надеялась, что это не он. А теперь и надежд никаких.

— Ну не скажите, — продолжая стоять, начал рассказывать следователь. — Лет пятнадцать назад в столице был случай: взорвали одного олигарха, который бюджетные средства… как бы сказать помягче… транжирил. Вызвали в морг жену: она и мужа опознала, и водителя — по татуировке на животе. Наследство получила: правда не все, там сразу кредиторы набежали. Но все-таки наследство огромное по нашим меркам. А потом выяснилось, что он на острове Капри проживает. Рядом с дачей писателя Горького поселился. Он дайвингом занимался. А потом так и не всплыл, говорят, под расщелину затащило. А жена…

— Бывшая жена Эдуарда сама мне позвонила, — оборвала его на самом интересном женщина, — Лариса рассказала мне, что произошло и что ее вызывали на опознание. И только потом из полиции сообщили о его убийстве.

— Какие у них были отношения? — продолжил опрос Егоров, усаживаясь за стол. — Я имею в виду Эдуарда Ивановича и его бывшую.

Хозяйка подвинула к себе стул, опустилась на него и ответила:

— Нормальные. Они же все разделили: ей квартиру в городе и бизнес, а Эдуарду загородный дом остался. Все по-честному: здесь место престижное и дорогое. Эдик сразу думал продать тот дом и найти где-нибудь поблизости что-то попроще. А потом взял этот самый домик.

— Вы знаете, кто здесь жил прежде? — спросил Францев, выбирая место, где можно было бы присесть, потому что возле стола свободных мест уже не было. И отошел к диванчику, который стоял за спиной следователя.

Сожительница Дробышева кивнула.

— Как вы познакомились? — встрял подполковник юстиции.

— Я пришла к нему на работу устраиваться. Ему требовался диспетчер, но он мне отказал. Я вышла из офиса, который тогда в строительной бытовке был. Стою и плачу. Снег заметает. Холодно, я вся дрожу и не знаю, куда мне идти. Эдуард вышел и увидел меня. Начал успокаивать, спросил, почему вдруг такая реакция на отказ. Ведь я вижу, какой у него сарайчик, а не офис, и денег он много не сможет платить. Объяснила, что мне идти некуда, нет ни работы, ни жилья — хозяйка, которая сдавала мне комнатку, выгнала, забрала все ценное, что у меня было: мобильный телефон, сережки золотые, что мне от мамы достались. Дробышев затащил меня обратно в вагончик, усадил возле обогревателя, хотел кофе налить, но тот у него закончился. Но он все же объяснил, что отказал мне, потому что я вроде того что очень понравилась ему, и ходить на работу и каждый раз страдать оттого, что у меня своя жизнь будет, а у него своя, он не захотел, потому что ко всем неприятностям, которые