– Там ещё не разобрали все вещи, – наконец объяснил он. Агата подозрительно посмотрела на Алджернона, но он только смахнул чёлку с глаз и пожал плечами.

– У вас, Тинкеров, столько тайн, – сказала Агата, и близнецы спустились по лестнице на кухню.

Вообще-то Оливер сказал правду, подумала Люси. После трансформации дома комната Эдгара Блэкфорда осталась в том же состоянии, что и в день приезда Тинкеров – пыльная, с облезлыми и выцветшими обоями. Вся мебель и игрушки были по-прежнему накрыты простынями, а почерневший портрет Эдгара с пятном вместо лица остался лежать на полу. Никто не знал, почему комната не изменилась, но поскольку она когда-то принадлежала злому алхимику, Тинкеры решили держаться от неё подальше.

Люси и Оливер ещё немного постояли перед дверью, а потом Оливер пошёл вниз за близнецами. Люси хотела извиниться за своё поведение, за то, что она пряталась в сарае и не пришла, когда её звали, но она не знала, как это сделать. После всех сегодняшних событий ей было слишком неловко.

За ужином всё стало ещё хуже. Мистер Тинкер приготовил несколько гамбургеров на гриле, но, несмотря на его попытки начать беседу, гости почти ничего не говорили, даже Агата. За десертом Алджернон то и дело засыпал. Мисс Грейвс извинилась за него, объяснив, что они по-прежнему жили по лондонскому времени. Люси не поняла, что это значит. Ведь теперь они были в Род-Айленде.

– Я бы хотела на десерт мармеладное драже, – внезапно произнесла Агата, лениво ковыряя вилкой пирог. – До того как мы уехали в город, на столе стояла целая ваза с драже. Интересно, что с ними случилось?

Агата пристально посмотрела на Люси, и у неё загорелись щёки. Агата обвиняла её в том, что она съела все конфеты!

В напряжённой тишине Люси переводила взгляд на Оливера и папу, но они продолжали молча есть десерт. Неужели они тоже решили, что это она взяла конфеты Агаты? Люси ещё не успела им рассказать, как дом создал яблоки для лошади, и она уж точно ничего не собиралась говорить Агате, поэтому молчала.

Внезапно в темноте на улице взорвался фейерверк.

– Прелюдия к завтрашнему большому представлению, – сказал папа, кивнув на окно. Люси видела, что он пытался разрядить обстановку. – Здесь этот праздник считают ещё более важным, чем День независимости.

– Ну да, сражение при Уотч-Холлоу, – устало сказала Агата. – Я об этом читала. Почти двести пятьдесят лет назад группа ополченцев из Род-Айленда разбила целый британский полк, который превосходил их численностью и вооружением. Не самое значительное сражение войны. Но кажется, местные жители любят свои мелкие победы.

Агата улыбнулась Люси и вонзила зубы в пирог. Люси сердито посмотрела на неё: она так разозлилась, что даже если бы и захотела, не смогла бы объяснить, что случилось с мармеладным драже. И тут на улице взорвался второй фейерверк. На этот раз громче.

– Наверное, М-80, – заметил Оливер, который тоже пытался разрядить обстановку. – Это всё равно что четверть динамитной шашки. И здесь это запрещено. Помнишь того парня, Тео Бигсби? Он был настоящим придурком. В Массачусетсе он продавал эти фейерверки и его исключили из школы.

Голос Оливера снова начал ломаться, и он откашлялся. Воцарилось неловкое молчание, а потом Алджернон зевнул.

– Боюсь, нам пора ложиться спать, – сказала мисс Грейвс, поднимаясь из-за стола, и папа Люси тоже встал. – Огромное вам спасибо за ваше гостеприимство и… – мисс Грейвс сочувственно посмотрела на Люси. – Ещё раз спасибо, что позволили нам остаться.

И хотя она не сделала ничего плохого, Люси внезапно почувствовала себя виноватой. Когда мисс Грейвс и близнецы скрылись на лестнице, ведущей в крыло слуг, в горле у неё встал комок размером с кокосовый орех.

Мистер Тинкер попросил Оливера сопровождать гостей, чтобы помочь им найти полотенца и другие вещи. Оливер ушёл, и когда Люси с папой начали убираться на кухне, она всё время ждала, что он начнёт читать ей нотацию. Но папа не сказал ни слова не потому, что был расстроен, а потому что всё ещё не знал, как говорить с Люси, хотя в последнее время и пытался это делать. Впервые в жизни Люси была ему за это благодарна.

Теперь она изо всех сил старалась сдержать слёзы.

Вскоре стемнело, и Люси одна сидела на ступеньках крыльца. Вдалеке у реки танцевали светлячки, а тишину нарушало пение сверчков и далёкие фейерверки. Люси больше не хотелось плакать и разговаривать, но вскоре к ней присоединился папа.

– Всё хорошо? – спросил он, садясь рядом с ней, и Люси пожала плечами.

– Забавно, – продолжал папа. – Из всех странных вещей, которые произошли после нашего приезда сюда… сегодняшний день оказался самым странным.

– Из-за них? – спросила Люси, не глядя на него.

– Да… из-за них, – театрально ответил папа, но Люси было не смешно. Мистер Тинкер откашлялся. – Я хотел поговорить с тобой о…

– Я не брала эти конфеты! – выпалила Люси, разражаясь слезами, и рассказала папе обо всём: о том, как в вазе появились яблоки, как на пастбище возникла лошадь и даже о том, как она спряталась в доме, когда подъехал фургон с вещами. И когда она закончила говорить, папа обнял её и прижал к себе.

Они долго сидели рядом, и когда Люси наконец перестала плакать, папа сжал её плечо и прошептал:

– Всё будет хорошо. Обещаю.

Потом папа поцеловал её в щёку и пошёл спать. Вскоре Люси тоже лежала в постели, но сон казался ещё более далёким, чем грохот фейерверков. И всё равно она была рада снова спать в одной комнате с братом, пусть даже они почти не разговаривали. Весь вечер Оливер молчал, а когда потушили свет, он буркнул «спокойной ночи» и повернулся к Люси спиной.

Неужели он всё ещё злился из-за Билли? Оливер был не из тех, кто долго помнит обиду, и может быть, он действительно считал, что Люси взяла конфеты Агаты. Или беспокоился, что они могут потерять Блэкфорд-Хаус. Люси не могла думать ни о чём другом.

Наконец Люси закрыла глаза и представила свои окна в библиотеке. Да, это по-прежнему были её окна, несмотря ни на что, и эта мысль заставила её забыть о мисс Грейвс и близнецах Кодзимах в соседних комнатах. По крайней мере ненадолго. Но вскоре её мысли опять вернулись к дивану под окном и тому, кто на нём сидел.

Самурай Кенни.

Люси зажмурилась и попыталась прогнать мысли о жуткой марионетке. Но всякий раз, когда она представляла свои окна, там был самурай Кенни.

Люси распахнула глаза и повернулась лицом к брату. Оливер лежал к ней спиной, в лунном свете похожий на большую серую глыбу под одеялом, но судя по размеренному дыханию, он спал.

– Олли? – прошептала Люси, чтобы ещё раз в этом убедиться, но в ответ раздалось лишь стрекотание сверчков и лёгкий шелест ветра в листьях за окном.

Люси осторожно перевернулась, чтобы её голова оказалась в ногах кровати, а ноги наверху. Так они спали дома в часовом магазине, когда у них была слишком маленькая кровать. В Блэкфорд-Хаус у Люси появилась большая кровать на четырёх столбиках под балдахином, в которой они могли свободно поместиться вдвоём, но она решила, что ей станет чуть легче, если она будет спать, как раньше. И вначале ей действительно стало легче, но только ненадолго.