— Как ты думаешь, папа заставит меня тоже выйти замуж за бухгалтера? — Юля щебечет с кровати.

— Неа. Он, вероятно, найдет вам дантиста. Или куратор музея. Я ухмыляюсь, глядя на нее и представляя, как чувак в очках и галстуке-бабочке идет за ней на свидание. — Папа никогда бы не позволил малышу в семье приблизиться к большому и плохому бухгалтеру. Эти ребята могут быть замешаны в мошенничестве.

— Ага. — Она грызет ноготь большого пальца. — Эм. Я попрошу папу позволить мне уехать до следующего семестра.

Я смотрю на сестру. — Почему?–

— Я не такой, как ты, Вася. Вся эта суматоха, люди постоянно приходят и уходят, все время чертов шум. Я не думаю, что смогу больше жить в этом психушке.

— Сомневаюсь, что он бы тебе позволил.

— Почему нет? Никаких стычек с другими семьями в последнее время не было. Все просто занимаются своими делами.

— Да, но. Я смотрю на нее. В российских семьях дети обычно живут дома, пока не закончат колледж и не найдут работу. Особенно в таких семьях, как наша, где часто необходима дополнительная безопасность. — Но здесь не так уж и плохо.

Хлопок дверей где-то в коридоре эхом разносится по дому, словно намеренно противоречия моим словам. Крик и звук бегущих ног смешиваются с гудением газонокосилки, доносящимся из открытого окна. Мужской смех и добродушные русские оскорбления привлекают внимание на заднем дворе — Алексей и наш двоюродный брат Саша снова соревнуются в метании ножей. Интересно, кого из них сегодня зашьют на кухне? Запах дыма, кажется, рассеивается, но он все еще висит в воздухе. Мама потеряет его, если он приживется в ее новых шторах. Где-то внутри особняка раздаются высокие женские голоса, извергающие туда-сюда русские ругательства. Кабинет папы находится прямо под моей комнатой, и я слышу, как он кричит на кого-то по телефону. Вероятно, дядя Сергей; он единственный, кто может заставить моего отца сойти с ума менее чем за минуту.

Еще один обычный день в доме Петровых.

— Я исправляюсь. Наш дом — оазис тишины и спокойствия. Юля смеется со своего места на кровати. — Итак, ты действительно собираешься прекратить свои киберприключения?–

— Да, — бормочу я и закусываю нижнюю губу. Мне следовало послать больше бабла в детский хор, пока у меня была такая возможность.

Когда я впервые начал проникать в случайные компании, я быстро обнаружил, что большая часть их цифровой защиты была шуткой. Для меня корпоративные межсетевые экраны не представляли никакой проблемы. Итак, я немного покопался и выбрал десятку лучших частных охранных компаний. С тех пор я работаю исключительно с их системами, создавая лазейки в их сети, как показал мне дедушка Феликс. Речь идет не о шпионаже или финансовом мошенничестве, а просто о том, как потренировать свои компьютерные возможности и взломать самые строгие виртуальные среды на планете. Я входил, а затем отступал, стирая все следы того, что я когда-либо там был. За исключением мелочей. Кажется, я не могу преодолеть глупую потребность оставить после себя крошечную зацепку. Измененный код для служебного лифта. Пункты списка на веб-сайте были переформатированы с обычных точек на маленькие звездочки. Увеличение зарплат самых низкооплачиваемых сотрудников на доллар. Или, как в случае с крупным охранным конгломератом с офисами по всему миру, который манипулирует своими учетными системами для отправки небольших пожертвований малоизвестным благотворительным организациям и малообеспеченным местам.

Возможно, мне удастся ударить — большого мускулистого зверя— в последний раз. Прощальный поцелуй с моей хакерской карьерой.

Да. На всякий случай подожду пару недель. Если папа не вернет мой ноутбук к тому времени, я найду другое интернет-кафе для дайвинга и сделаю это оттуда.

Теперь, когда я знаю их систему как свои пять пальцев, это займет меньше тридцати минут работы.

Ничто не может пойти не так.

Глава 3

Сегодняшний день

Сицилия

Я смотрю на блондина за рулем. Он откинулся на своем сиденье, небрежно просунув локоть в открытое окно, пока ведет свою форсированную машину по дорогам, где больше овец переходят дорогу, чем машин. Тем временем первый придурок сидит рядом со мной на заднем сиденье, от него толпами исходит раздражение, а придурок номер два отвратительно злорадствует после вызова дробовика. Не могу поверить, что эти ублюдки затащили меня на проклятую Сицилию!

Сколько длится перелет в Италию? Мама и папа, наверное, уже знают, что что-то произошло, и ищут меня. Боже, надеюсь, они скоро меня найдут.

— Мне нужно твое имя—, — говорит блондин — мои похитители звали его Гвидо.

Да, они понятия не имеют, кто я. Я не уверен, хорошо это или плохо.

— И мне нужно, чтобы ты меня отпустил, — бормочу я. — Чего ты хочешь от меня?–

— Я лично? Ничего. Остальное тебе придется обсудить с моим братом.

— А где этот брат?

Он игнорирует меня какое-то время, останавливая машину. Затем он поворачивается назад и поднимает телефон, делая снимок моего лица, прежде чем я успеваю возразить.

— Он должен быть дома через несколько часов—, — наконец отвечает Гвидо. Его взгляд мечется между двумя головорезами, между которыми находится половина мозга. — Отведите ее в подвал. Дайте ей еды и воды.

Винни выходит из машины, вытаскивая меня за собой. Я вскрикиваю, без особого успеха пытаясь отмахнуться от него. Хэнк хватает меня за другую руку, и они оба тянут меня к входу в огромную виллу из песчаника. Единственное, что мне удается уловить, прежде чем меня затащили внутрь, это то, что дом расположен на склоне холма с видом на море.

Интерьер кричит о роскоши, но эту сдержанную роскошь трудно не заметить. Не кричащий и бросающийся в глаза, а домашний — комфорт запечатлен в каждой комнате и удобствах, мимо которых мы проходим. Потолки высокие, перекрещенные толстыми деревянными балками. Лепнина на стенах напоминает мне фотографии из Architectural Digest или других журналов по дизайну интерьера. Солнечный свет струится через массивные французские окна, которые выходят на мерцающую воду за окном, омывая мебель из светлого дерева. Мои шаги на мгновение замирают, и я не могу не сделать глубокий вдох, любуясь открывающимся видом.

— Двигаться! — Винни лает, утаскивая меня от прекрасного зрелища и слева от главных дверей, к лестнице, которая должна вести на нижний уровень.

Я упираюсь пятками в пол, пытаясь сопротивляться или хотя бы замедлить движение зверя. Боль пронзает мои запястья, когда он снова дергает за цепь наручников, заставляя меня вскрикнуть, когда он почти тащит меня вниз по ступенькам к