Матильда ответила неопределенной улыбкой: она не знала, серьезно или с иронией говорит Антуан. Его настрой всегда трудно было определить.

В конце концов вино сделало свое дело, прогнав робость: теперь они завели оживленную беседу. И тут Матильда решилась задать вопрос, который с самого начала вертелся у нее на языке:

– Вы так и не хотите мне сказать, что делаете в Орсэ?

– …

– Обещаю вам, что это останется между нами.

– Я уже говорил, что не хочу затрагивать…

– Хорошо, хорошо, я не настаиваю. Но если вы передумаете, я всегда готова вас выслушать.

– …

Матильда понимала, что ей не следовало поднимать эту тему, но ею двигало не вульгарное любопытство, она просто хотела убедить Антуана в своем дружелюбии, в том, что она готова прийти ему на помощь. Она догадывалась, что за его решением круто изменить свою жизнь стоит нечто серьезное. В тот момент, когда Антуан сказал, что не хочет это обсуждать, она уловила подавленное рыдание в его дрогнувшем голосе; оно было едва слышно, но казалось, вот-вот прорвется наружу, заглушив слова. Подошел официант: кафе уже закрывалось. Пора было уходить.

Последствия этого вечера оказались по меньшей мере странными: с тех пор они виделись очень редко. Ночная тьма и хмель способствовали духовной близости, которая выглядела невозможной в стенах музея. Матильда не понимала, какую линию поведения следует избрать в отношениях с Антуаном. Теперь она не решалась подходить к нему по утрам. Не знала, можно ли предложить еще одну встречу. Ясно было, что сам он не проявит никакой инициативы. По-видимому, он воспринял ту их эскападу как резкое отклонение от нормы, от своего привычного образа жизни. Да и чего ждать от человека, который на любое приглашение готов ответить, что его мать находится при смерти?!

На самом же деле Антуану очень понравился вечер, проведенный с Матильдой, – более того, их беседа несказанно утешила его. Он впервые вздохнул свободно после всего пережитого. Просто у него не было сил завязывать хоть какие-то новые знакомства. Единственным человеком, с которым он перебросился несколькими словами, был Ален. Но и тот внезапно исчез. Видимо, после ухода жены ему понадобилось сменить обстановку. На его место заступила Лоранс, стройная худощавая женщина с угловатым лицом, словно сошедшая с полотен Модильяни. Неужели здесь нанимали только тех служащих, которые гармонировали с картинами? Что ж, вполне возможно. Однако в данном случае дело обстояло иначе: Лоранс уже давно работала в музее и просто сменила зал, чем была страшно довольна. Эта импульсивная особа бурно жестикулировала по любому поводу и без повода. Антуан видел, как она то и дело вскакивает с места, чтобы сделать выговор посетителю, слишком близко подошедшему к картине. Сотни раз за день он слышал ее пронзительный голос: «No flash, please!»[8] Казалось, эта скромная власть доставляет Лоранс огромное удовольствие, – возможно, тем самым она компенсировала свою убогую жизнь вне музея.

Лоранс, как всех других сотрудников, очень интересовала личность Антуана. Кто он такой, почему никогда не рассказывает о себе, с какой стати вечно ходит с кислой миной? Однако посетители по-прежнему валом валили на выставку, и оба смотрителя главного зала практически не видели друг друга. Люди толпились, толкались, теснились перед полотнами. И вдруг однажды в этой толчее появилась женщина, которая не обращала внимания на картины. Она стояла перед Антуаном и смотрела на него. Обнаружив ее рядом с собой, он не поверил своим глазам.

Это была его сестра, это была Элеонора.

Каждый вечер Матильда с бьющимся сердцем спешила домой, к детям. По пути от музея до дома она предвкушала, как ее маленькая дочка, а следом и сын бросятся к ней в объятия. Потом их няня сообщит ей новости из детского сада дочки и начальной школы сына. Матери слушают рассказы о жизни своих детей, как волшебную сказку. И наконец они останутся втроем. С тех пор как дети расстались с отцом, их жизнь обрела новую точку опоры, став куда более уравновешенной. В последние месяцы перед разводом отношения супругов были донельзя напряженными. В семейной жизни бывают такие месяцы мучительных колебаний, когда брак кажется скорее тягостной обязанностью, чем добровольным союзом. Ни муж, ни жена не хотят верить, что конец неизбежен, они внушают себе, что это временный кризис, преходящие трудности, жизнь ведь не может состоять из одних любовных утех – но иногда на нее набегает такая мрачная тень, которую уже невозможно прогнать. Разрыв совершается задолго до того утра, когда люди вынуждены сказать себе: все кончено.

Матильда открыла дверь, и встреча с детьми произошла точно так, как она предвидела. Несколько минут спустя няня ушла, и семейное трио расположилось в кухне, чтобы поужинать. Продукты были закуплены, как обычно, еще в прошлую субботу, оставалось только прикинуть, чем можно разнообразить вечернее меню. Чаще всего Матильда после долгих раздумий варила все те же макароны. Дети препирались друг с другом, всегда по одним и тем же поводам, а их мать пыталась погасить раздражение, вызванное усталостью. Она тешила себя мыслью, что через несколько минут усадит их смотреть мультики. По дороге домой Матильда радовалась, что скоро увидит сына и дочку, но теперь чувствовала себя измученной. В какой-то миг ей вдруг безумно захотелось провести вечер в одиночестве, поужинать перед телевизором, смотря какой-нибудь фильм, а потом лечь и почитать в постели. Пока варились макароны, она присела на диван между детьми, которые упивались сто раз виденным мультиком. Накрыв на стол, Матильда собралась выключить телевизор, но, как и каждый вечер, услышала горестные вопли и, сдавшись, уступила. После долгого рабочего дня у нее не было сил бороться с детьми.

После ужина Матильда проверила уроки сына, приготовила дочке на завтра костюм для танцев. Затем началась нескончаемая перепалка по поводу вечернего мытья. Дети больше не желали принимать ванну вместе – только по очереди, и никак иначе. Но при этом каждый хотел быть первым. Матильда призывала на помощь все свое искусство логистики и дипломатии, управляя этим маленьким королевством, где страсти в любой момент грозили перерасти в международный конфликт. Наконец с мытьем было покончено, и началась процедура надевания пижам, затем Матильде пришлось почитать детям сказку, заверить их, что «злые волки ушли под елки», и понервничать из-за того, что они никак не засыпали. Добравшись наконец до своей спальни, она упрекнула себя в том, что весь вечер главным образом раздавала приказы и слишком скупо выказывала свою любовь. Она включила телевизор, попала на фильм «Мое сердце биться перестало»[9], с Роменом Дюри в главной роли, и увидела в этом знак судьбы.

Элеонора ходила взад-вперед по тесной комнатке брата, сама не своя от изумления. Как он может ютиться в этой мрачной конуре, в этих убогих стенах, – он, который бросил в Лионе прекрасную трехкомнатную квартиру окнами на Рону?! Конечно, это была только материальная сторона проблемы, но и она ясно говорила о сложившейся ситуации. И все же, несмотря на нервозность, которую трудно было подавить, Элеонора испытывала глубокое облегчение. После многих недель розысков ей наконец удалось найти своего Антуана. И теперь сестра пыталась держать себя в руках, не докучать ему упреками – по крайней мере, сразу. Ей было ясно, что любые наскоки только испортят дело. Для начала следовало разобраться в мотивах Антуана. Ну почему, почему же он все-таки исчез, да еще солгал, выдумав этот дурацкий предлог – написание романа; почему обрек своих близких на страхи и треволнения?! Неужели для того, чтобы забиться в эту крысиную нору?!