— Извини. Похоже, сегодня ночью я только и делаю, что всех пугаю.

На его лице не было и тени улыбки.

— Куда ты направлялся?

— Я… шел в ванную.

— Ванная в другую сторону.

Я соображал, что бы еще мне сказать.

— Послушай, а где ты был?

— Не мог заснуть, — ответил он, утирая пот с лица. — Наверно, перезанимался. Вот и решил немного пройтись, чтобы проветрить голову.

Он врал. Он ходил к фургону.

— На улице так тепло, — продолжал он. — Даже не верится, что ноябрь.

Он прошел мимо меня и стал быстро подыматься на свой чердак, как бы спеша скрыться от меня и моих вопросов.

— Спокойной ночи, — прошептал я.

Я не стал ловить его на лжи, не стал говорить, что видел, как он залезал в фургон. Я слишком устал и слишком во всем этом запутался. Я решил, что сначала расскажу все Кэре, а потом мы решим, что делать с Роджером. У меня теперь было к нему много вопросов. Они крутились у меня в мозгах, как белье в стиральной машине. Я почувствовал, что голова стала очень тяжелой. Я побрел в свою комнату и рухнул на кровать, даже не сняв рубашку. Потом все-таки заснул и видел странные и тревожные сны.

Один сон был про то, как я оказался в полном одиночестве на огромной автостоянке. Вокруг меня, насколько хватало взора, тянулись бесконечные ряды серых машин. Я не знал, куда мне идти. Не знал, какая из этих машин моя. Не знал, где искать выход. Не знал, кто оставил меня здесь. Не знал, что мне делать.

Когда в семь часов меня разбудил звон будильника, я чувствовал себя паршиво. Все мышцы ныли. Голова была тяжелой. Сон про стоянку оказался единственным, который я запомнил, но я почему-то знал, что другие тоже были плохими, и это не улучшало настроения.

— Оставьте меня в покое!

Мой возглас был обращен не к кому-то конкретному, а к миру в целом. Я потянулся и повернулся на бок. И мой взгляд упал на обезьянью голову, лежащую на столике рядом с часами. И вновь мне показалось, что она смотрит на меня и зловеще ухмыляется, сверкая хрустальными глазами.

Я схватил ее и с размаху швырнул об стену. Она отлетела на ковер.

— Будешь знать, как пялиться на меня, — громко сказал я.

Тут я подумал, что отец с матерью, возможно, уже дома, и заставил себя подняться. Я, как обычно, принял душ, надел джинсы и рубашку, которая, на мой взгляд, была еще достаточно чистой, и вышел из комнаты. На лестнице я столкнулся с Кэрой.

— Привет.

Кэра не ответила.

— Эй, папа, мама, где вы? — крикнула она.

Мы бегом спустились в кухню. Пусто. Оставшаяся со вчерашнего дня грязная посуда горой высилась рядом с мойкой.

— Не очень-то мы вчера прибрались, — заметила Кэра.

— Черт с ним. Где родители?! — завопил я.

— Не ори на меня! Я не знаю!

Я не ору, — ответил я.

Вечно она ко мне придирается.

— Может, они спят? — предположила Кэра. — Я пойду посмотрю.

— Я с тобой.

Не знаю, зачем я пошел за ней. Конечно же, достаточно было и одного из нас. Видимо, не мог собраться с мыслями. Это из-за нервов.

Я остановился у лестницы и смотрел, как Кэра направилась к комнате родителей. В голову мне приходили разные ужасы, которые могли приключиться с ними. Не ведь если бы случилось что-то серьезное, полиция навер няка уже связалась бы с нами, успокаивал я сам себя. От этой мысли мне немного полегчало. Но я знал, что полностью не успокоюсь, пока не узнаю, где они.

— Ну что, они там? — крикнул я Кэре, когда она показалась наверху лестницы.

Кэра отрицательно покачала головой. Я заметил, что она не причесана. Это так на нее не похоже.

— Их нет дома.

Вдруг у меня заурчало в животе, и я почувствовал, что голоден. Найдется ли в доме что-нибудь на завтрак? В следующий миг мне стало стыдно, что я думаю о еде, когда судьба родителей остается неизвестной.

В скверном настроении мы с Кэрой спустились в кухню. Она нашла кукурузные хлопья, но молока не было. Поэтому мы залили их кока-колой.

— Начинать день следует с питательного завтрака, — попыталась пошутить Кэра.

Впрочем, на вкус было неплохо. Я уже собирался допить остатки колы, как вдруг вскочил с места. Я вдруг вспомнил про серый фургон.

— Эй, ты куда? — окликнула меня Кэра.

Я ринулся в гостиную и уставился в окно. На улице еще царил полумрак. Солнце лишь робко пыталось пробиться сквозь тучи. Фургона не было.

— Марк, что ты делаешь? — спросила Кэра, которая последовала за мной в гостиную.

Я усадил ее на диван и рассказал о событиях минувшей ночи.

Ты точно видел, как Роджер садился в серый фургон? Тебе не приснилось?

Это так похоже на Кэру. Всегда во всем сомневается.

— Нет, мне не приснилось.

— А ты уверен, что он действительно залез в фургон, а не прошел мимо него? Может, тебе показалось, что дверь открыта? Это могла быть тень или что-то еще.

Она чуть было не заставила меня усомниться в том, что я действительно все это видел.

— Нет. Все было так, как я тебе рассказал. Роджер залез в фургон, и дверь закрылась.

— Ты уверен, что он врал, когда говорил тебе, что просто вышел прогуляться?

— Кэра, ты меня достала!

Я едва сдерживался. Она успокаивающе махнула руками:

— Ладно, ладно. Извини. Просто, если мы собираемся потребовать от Роджера объяснений, мы должны быть уверены в фактах.

— На улице и в самом деле было темно, и лежал туман. Но я уверен, что Роджер сел в фургон.

— Тогда пошли, — сказала Кэра, поднимаясь с дивана. — Мы спросим его прямо: Роджер, что ты делал этой ночью в сером фургоне?

— Да, наверно, так.

Но Кэра уже назадавала мне столько вопросов, что я начал сомневаться: а не приснилось ли мне все это. А может, я просто не хотел связываться с Роджером.

— Послушай, Кэра, — начал я, когда мы подымались по лестницё. — А может то, чем Роджер занимался этой ночью, нас не касается? В конце концов, он имеет право на личную жизнь.

Кэра вдохнула и пристально посмотрела на меня:

— Марк, пропали наши родители.

— Ну, они не пришли вчера ночевать.

— И до сих пор не объявились. А Роджер со вчерашнего вечера ведет себя очень странно. Согласен?

— Да, пожалуй.

— Поэтому мы имеем право потребовать от него объяснений.

— Ладно.

Я был вынужден согласиться с Кэрой. Я никогда не могу ее переспорить, если не начинаю кричать. А в это утро у меня просто не было сил. Кроме того, на этот раз она была права.