— Выглядишь ты не очень.

— Я и чувствую себя так же, — голос Риттера звучал глухо. — Тебе известно, что происходит?

— Почти ничего.

— Выходит, ты знаешь не больше, чем я.

— Нас захватили кленнонцы.

— Это я видел.

— Они ведут расследование того, что случилось на Веннту. Тебя еще не допрашивали?

— Нет.

— Значит, еще допросят.

— Сколько лет прошло?

— Сто семьдесят девять.

— Проклятье. — Риттер откинулся на подушку. — Что с Альянсом?

— Развалился. Подробности мне неизвестны. — Про катастрофу на Земле я говорить не стал. Вполне возможно, что у Риттера там остались родственники. — Империя уцелела, но тут тоже без подробностей.

— А скаари?

— Понятия не имею. Похоже, что кленнонцы с кем-то воюют. Вполне может быть, что как раз со скаари.

— Значит, Визерс ошибся и все было напрасно?

— Я не знаю, — сказал я. — Может быть, я что-то неправильно понял, и никакой войны нет.

— На «Одиссее» много уцелевших?

— Кленнонцы не собираются размораживать всех.

— Понимаю, — сказал Риттер. — Им нужны ответы. Они хотят знать, почему гипердрайв пошел вразнос и, возможно, что в будущем это не повторится.

— Судя по тому, как они со мной обращаются, им нужно что-то еще.

— Например? — скривился он.

— Даже не подозреваю.

— Я не удивлен, — сказал Риттер. — Всем от тебя что-то нужно.

— Когда-то и ты был в этом списке.

— Да, — сказал Риттер. — Но теперь в этом уже нет смысла. Это больше не наш мир.

— Прошло не так много времени. Я здесь даже знакомого встретил.

— Кого это?

— Адмирала Реннера. Теперь он герцог.

— Хорошие у тебя знакомые, — сказал он. — Реннер всем тут заправляет?

— Похоже на то.

— Как думаешь, что с нами будет, когда они получат нужные им ответы?

— Я об этом даже не задумывался.

— Криоамнезия? — с деланной заботой поинтересовался он.

— Нет.

— А у меня есть, — сказал он. — Провалы в памяти. Причем касается это не только прошлого, но и настоящего. Вчера я был в медицинском отсеке «Одиссея», а сегодня я здесь. И понятия не имею, как я сюда попал.

— Может быть, ты просто был без сознания?

— Я и ходил без сознания? — спросил он. — И скафандр без сознания надевал? Я помню, как я валялся на своей койке и мечтал умереть. Щелк — и я уже в скафандре, и два бравых молодчика под ручки ведут меня по коридору и приводят сюда.

— Наверное, это пройдет. Со временем. Ты не рассказывал о своих симптомах местным врачам?

— Не думаю, что им есть до этого хоть какое-то дело, — сказал Риттер. — Алекс, ты сдал им Визерса?

— С потрохами.

— И правильно, — сказал Риттер. — Он хотел, чтобы его судили потомки, теперь у него есть редкая для таких случаев возможность выслушать их вердикт.

Мы еще немного поговорили, и я рассказал Риттеру то немногое, что знал относительно нашего положения в частности и ситуации в Исследованном Секторе Космоса вообще, но самый странный эпизод произошел уже после того, как Джек пожаловался, что устал и хочет спать, и мы попрощались. Я уже стоял одной ногой в коридоре и юный энсин Бигс вежливо интересовался, как прошла наша беседа, когда Джек меня окликнул:

— Алекс!

— Что, Джек?

— Не дай им отправить меня обратно на «Одиссей».

Я пожал плечами, мол, как тебе угодно, полковник, а он отвернулся к стене, показывая, что теперь наш разговор действительно окончен, и только на полпути в свою каюту я сообразил, что последнюю реплику Джек произнес на давно забытом старом добром русском языке.

Я много думал о том, что бы это могло означать и зачем Риттер вдруг решил блеснуть передо мной знанием моего родного языка, и мне хотелось бы продолжить этот разговор. Однако, когда я попросил о новой встрече, кленнонские медики заверили меня, что Джек плохо восстанавливается и вдобавок вымотан допросом Реннера, так что было бы неплохо предоставить ему пару дней тишины и покоя.

Я согласился подождать, в глубине души изнывая от нетерпения, но прежде, чем мы встретились снова, у меня состоялась совсем другая беседа. Меня наконец-то пригласил к себе герцог Реннер.

А я уже начал думать, что мои показания ему больше не требуются и он про меня забыл.

На этот раз герцог принял меня в своем кабинете. Это было просторное по корабельным меркам помещение, и доминировал в нем большой рабочий стол. Реннер восседал за ним с таким видом, как будто это был не обычный предмет мебели, а тактический пульт, при помощи которого можно руководить действиями целой эскадры.

За спиной Реннера висел имперский герб — планета, прикрытая щитом.

— Как вы себя чувствуете? — поинтересовался Реннер после того, как я устроился в кресле, стоящем с другой стороны стола.

— И почему меня все об этом спрашивают?

— Капитан Рейф несколько переусердствовал с первой партией размороженных, — сказал Реннер. — Боюсь, он слишком близко к сердцу принял мои слова о том, что нам нужно действовать как можно быстрее. Он ускорил процедуру криореанимации, в результате чего она могла пройти слишком болезненно и причинить пациентам вред.

— Она была болезненной, — подтвердил я. — Но я думал, что так и должно быть.

— Нет, отчасти это и наша ошибка, — сказал Реннер, не став валить всю вину на своего подчиненного. Так вот что имел в виду корабельный врач, когда говорил Рейфу о нарушении протокола… — Первая партия состояла из восьми человек, все получили ущерб разной степени тяжести. Двое умерли. Ваш случай пока самый благоприятный.

— Генерал Визерс тоже был в первой партии?

— Увы.

— Его амнезия так и не прошла?

— Нет. Сейчас мы подвергаем его тотальному ментоскопированию, и разбираться с массивом полученных данных нам придется очень и очень долго, — вздохнул Реннер. — Несмотря на то что в целом картина ясна и без его показаний, мне нужно выяснить некоторые подробности. Вы не знаете, были ли у него союзники среди скаари? Некоторые использованные технологии указывают на то, что здесь была замешана Гегемония.

— Были, — подтвердил я.

— И вы знаете кто?

— Клан Кридона.

— О, — сказал Реннер. — Что ж, это многое объясняет. Клан Кридона очень ловко воспользовался сложившейся ситуацией и извлек из нее максимальную выгоду. Это сразу заставило нас заподозрить, что он был к ней готов.