Пройдет несколько минут — и слабая искра холодного рассвета взорвется ослепительным сиянием огромного диска, ознаменовав приход нового дня. В прошлом останется долгая ночь. А вместе с ней канет в небытие и нагромождение кошмаров, не оставив после себя даже слабой тени воспоминаний. Отныне и во веки веков все будет так, как должно быть всегда.

Других вариантов нет…

Переполняемый новыми удивительными ощущениями, Чарли летел навстречу приближающемуся рассвету, оставляя за спиной мир, в котором был ноймом — человеком, вживившим в тело имплантаты, чтобы…

Он не мог вспомнить, ради чего превратил себя в жалкое подобие машины. А может быть, не хотел. Есть вещи, о которых лучше забыть раз и навсегда, чтобы ненароком не разбудить демонов, затаившихся в темных закоулках души. Чарли знал: если чудовища проснутся, рассвет не наступит никогда.

Значит…

Он никак не мог сосредоточиться. Мысли разбегались, словно стайка испуганных тропических рыбок. И уступали место нахлынувшему водопаду чувств.

Было так странно ощущать себя птицей. Странно — и в то же время прекрасно. По силе эмоционального потрясения ничто не может сравниться с чувствами младенца, появляющегося на свет из утробы матери. Открытие нового удивительного мира. Свет в конце тоннеля. Горечь безвозвратной потери и одновременно счастье познания. Рождение и смерть, такие разные и в то же время в чем-то похожие. Плюс и минус, уравновешивающие друг друга на незыблемых весах мироздания.

То, что сейчас переживал Чарли, было похоже на рождение. Причудливые линии судьбы скрутили в клубок прошедшую жизнь, а затем подкинули его вверх. К самому небу. Туда, где нет ничего лишнего, глупого, земного. А истинному совершенству не удивляются, воспринимая его как нечто само собой разумеющееся.

От лавины нахлынувших ощущений перехватило дыхание. Чарли вдруг понял, что парит над землей предков. Местом упокоения бесчисленных поколений некогда великого индейского племени. Ожившей легендой, где прошлое встречалось с настоящим, стирая границы времени и пространства.

Здесь было все, о чем только можно мечтать. И главное, в отличие от насквозь фальшивых декораций призрачного существования, этот мир выглядел настоящим.

Долгие годы заключенный в бетонную клетку огромного города-тюрьмы, Чарли не понимал, что такое истинная свобода. Прозрев лишь сейчас, он поразился собственной глупости. Так долго прозябать в гротескном зазеркалье — жестоком, бессмысленном месте. Так долго…

Предательская стрела пробила грудь на вдохе. Холодная сталь наконечника вспенила горячую кровь. Кувыркаясь в воздухе, отчаянно молотя крыльями по воздуху, большая птица свалилась в затяжное пике.

Мир закружился разноцветной каруселью, в которой причудливым образом перемешались все краски спектра. Не в силах вынести кричащего буйства цветов, Чарли закрыл глаза. Не от страха, нет. Можно погибнуть в мире живых. В этом нет ничего необычного. Умереть в обители духов невозможно. Вселенная подчиняется законам логики, а не хаоса.

У всякого следствия есть причина. Настоящий охотник не убивает ради забавы. Должен быть повод, о котором Чарли узнает. Не сейчас, так чуть позже. В краю «вечной охоты» некуда торопиться. Рано или поздно настанет время ответов, а до тех пор…

Удар о землю оказался настолько болезненным, что он потерял сознание. А когда через некоторое время пришел в себя, то понял, что снова стал человеком — птицей, лишенной крыльев. Ангелом, низвергнутым с небес. Смертным мужчиной, поверившим в заоблачную мечту.

Это было не столько больно, сколько обидно. Жестокие взрослые доходчиво объяснили ребенку: сказки нет и быть не может. Все это выдумки. Дурацкие истории, продающиеся в книжной лавке на соседней улице. Не заслуживающие внимания дешевки.

Яростный крик готов был сорваться с губ. И не успел. Чарли заметил старика, чьи седые волосы напоминали застывшую реку времени. Незнакомец больше походил на вырезанного из дерева идола, чем на живого человека. Впрочем, идолы не курят, а этот сидел у костра, держа в руке дымящуюся трубку, не обращая внимания на распростертое неподалеку тело. Так, словно его не существовало вовсе.

Глупо пытаться взывать к справедливости в мире, далеком от реальности. Лучше принять все как есть. Несколько минут, часов или дней Чарли лежал, не пытаясь начать разговор. В конечном счете его терпение было вознаграждено.

— Это край наших предков, — старец, сидящий вполоборота к распростертому на земле человеку, заговорил, не поворачивая головы, словно разговаривал сам с собой.

— Здесь мы жили и умирали. — Высохшая от старости рука взяла комок земли и неспешно растерла его между пальцами. — В этом месте начинаются и заканчиваются все земные пути.

Чарли лежал на спине, слушал убеленного сединами мудреца, напряженно всматриваясь в едва различимую точку на небе.

Он знал: это птица. И чувствовал: они с нею — единое целое. Стоит древнему охотнику закончить, как оковы, удерживающие пленника на земле, рассыплются в прах, а он воспарит к небесам.

— Заканчиваются войны. Былая ненависть становится уделом далекого прошлого. Здесь есть все. И в то же время нет ничего.

Чарли безумно хотелось стать птицей, но он должен был выслушать историю до конца.

— Это особое место, — старик неожиданно замолчал.

То ли погрузился в воспоминания, то ли о чем-то задумался.

— Место, — выйдя из оцепенения, он сделал несколько глубоких затяжек, продолжив: — Где нужно сделать выбор.

Чарли чуть было не спросил: «Какой?» — но вовремя спохватился.

Глупые вопросы остались в прошлой жизни.

— Нужно сделать выбор, — с нажимом повторил старик. — Навсегда остаться, став неотъемлемой частью земли наших предков, или вернуться обратно.

Индеец ожидал продолжения. Его не последовало. Судя по закрытым глазам, незнакомец утратил всякий интерес к разговору. Молчаливое изваяние с дымящейся трубкой сидело у костра, погрузившись в свои мысли.

Спешить некуда. Что значат несколько минут, дней или лет, когда впереди вечность? Ничего.

Казалось, само солнце застыло в ожидании ответа. Простого короткого «Я остаюсь», которого, сам не зная почему, Чарли не мог произнести.

Одна-единственная фраза — и он взлетит к небесам, обретя вечный покой и свободу. Все настолько очевидно, что не о чем думать.

Тем не менее какая-то смутная, до конца не оформившаяся в сознании мысль не давала покоя.

Прошлая жизнь не отпускала. Что-то осталось несделанным. Нечто важное. Такое…

Впрочем, к чему терзаться сомнениями, когда ответ на вопрос находится рядом?

Настолько близко, что даже не нужно куда-то идти.

Связь с прежним миром не потеряна. Там его тело отчаянно цепляется за жизнь. Стоит лишь захотеть — и все получится.

Он хочет. Значит, проблем не возникнет.