чуть в стороне от поселка. Своих новых соратников он расселил по соседним коттеджам, уже к вечеру у них был свет от генераторов и горячая еда. Они выслали грузовые фургоны в ближайшие магазины, часть продуктов доставили к пятиэтажкам. Ведь среди выживших оказались и женщины с маленькими детьми, пожилые люди, им следовало помочь.

Алкоголь в окружении Пачина не то чтобы был под запретом, но сильно не приветствовался. Поэтому те, кто позволил себе ночью лишнего, и не смог себя вести по-человечески, утром просто вылетели за высокие заборы на вольные хлеба. А те, кто тоже выпил, но утром выглядел, как огурчик и вел себя тихо, проблем не имели. Пачин, кстати, всегда относился с недоверием к совсем непьющим людям, как и к вегетарианцам, гомосексуалистам и правозащитникам. Если выпивка не мешала работе, он закрывал на это дело глаза. Бизнесмен считал, что все мы люди, и расслабится в меру совсем не грех. Эдуард очень любил мясо, его всегда готовил самостоятельно в свободное от дел время, а к лицам, отвергающим настоящую мужскую еду, относился с презрением, как и к тем, кому не по нраву были женские ласки. За что уже не раз имел проблемы с либеральной прессой. Как-то он публично на званом вечере заявил, что зря статью за мужеложство отменили, но забыл, что в СМИ нынче сидят одни педики. Скандал вышел тогда нехилый, но неожиданно давший дополнительные голоса на следующих выборах. Народ у нас был в массе своей все же традиционной ориентации.

А с правозащитниками вот такой вышел у него интересный казус. Эдуарда, вообще политика особо не колыхала, главное, быть в тренде. И как-то он по бизнесу столкнулся с известным в стране, да и в мире еще советских времен диссидентом, подвизавшимся в нынешние годы на правозащитном поле. Весь из себя такой благородный старичок, опора русской демократии, и предложил сей фрукт Пачину очень выгодный гешефт. Ну, грех было, не воспользоваться предложением! В итоге Пачин потерял кучу денег и получил пистонов от кинутых партнеров. Такого явного беспредела даже в 90-е надо было поискать. Ну и впряг, естественно, кинутый бизнесмен все свои связи, далеко не самые маленькие в этом жестоком мире. Но умные люди, сидящие на важных постах, посоветовали Пачину не влезать в это гнилое дело. Со стороны законности диссидента запрячь было совершенно невозможно, там процессом рулил какой-то левый международный фонд, курировавшийся, похоже, самим американским госдепом, а возможно и ЦРУ. А крышевали такие гнилые разводы вездесущие ФСБшники. Они всегда умудрялись везде и во всем свою копеечку поиметь, даже с зарубежных коллег. Пришлось тогда Пачину утереться, он только поразился такому хитро деланному бизнесу, ну и после подобного расклада на дух не переносил «правозащитников», подозревая их всех в мошенничестве. Покумекав как-то о бренности жития, бизнесмен решил жертвовать 10 % доходов на благотворительность. А так как в церковь не верил, поэтому тратил средства, в основном, на больных детей. Не доверяя расплодившимся жульническим фондам, бизнесмен помогал адресно и наличностью. Сколько она таким макаром жизней спас, никто не знает. Вот такой он был непростой человек, Петр Эдуардович Пачин.

В течение трех дней новому руководству поселка пришлось организовывать людей и исследовать окрестности. Последние выжившие люди были найдены в санатории «Сосны», там, на самом краю здравницы, уцелело несколько человек из персонала. Большинство найденных постаралась переехать поближе к институту. Жилья свободного здесь оказалось полно, ведь большая часть домов были дачными и хозяева находились в столице. Да и в пятиэтажках поселка без современного ЖКХшного комфорта жить оказалось довольно-таки неудобно. Нет воды, нормальной канализации, газа, электричества. Поэтому поселковые жители потихоньку перебирались в дачные товарищества.

Подручные Пачина тем временем обследовали ближайшие склады и магазины. На большущих трейлерах к институту подвозилось множество продуктов и промтоваров. Поисковики даже смотались к воинским складам, находящимся около Люберец, но к их досаде там оказалось только одно шмутье. Кто хотел, сразу переоделся в военное. Наконец совет поселка составил список всех выявленных выживших людей — в нем оказалось 304 человека, из них 95 детей.

Пачин на третий день лично возглавил поездку в знакомый ему магазин «Люберецкий охотник». Там он выгреб все запасы гладкоствольного и нарезного оружия, а также патроны и снаряжение. Себе Пачин оставил нарезной «Вепрь». До остальных двух местных оружейных магазинов добраться сразу помещали очень нехорошие обстоятельства. Вечером четвертого дня после катастрофы, когда уставший от суматохи Эдуард сидел за бокалом хорошего коньяка, около ворот послышались резкие гудки автомобиля. Потом зазвучали крики охраны, и вскоре в дверь салона постучались. Вошел встревоженный личный охранник, высокий блондин по прозвищу Пуля.

— Чего там случилось? — спросил недовольный, что ему помешали, Пачин.

— Да там встречу с вами требует какой-то борзый пацан. На Порше Кайене прикатил. Говорит, что с того поселка, какой через железку находится, и дело у него к вам срочное.

— Плащ приготовь, сейчас сам выйду.

Пачин не спеша надел резиновые гамаши, на улице поливал противный мелкий дождик, и вышел в сумерки летнего вечера. Ворота были закрыты, только с той стороны забора отсвечивали фары автомобиля, и у открытой калитки стояли двое охранников. Пуля и крепкий мужичок из персонала склада. Они махнули кому-то рукой, и в дверь проскользнул человек.

— Ты кто такой? И чего тебе тут надо? — жестко начал Пачин.

Напротив его в свете кухонного окна находился молодой парень, крепкий на вид, в пижонистой куртке «в обтяг», с мокрыми волосами и щетиной на лице.

— Я Петр Мосевский. Сын Николая Ивановича, вы когда-то пересекались с ним по бизнесу. Да и в доме у нас не раз бывали. Давно, правда, я еще пацаном был.

— Ну, ты и до сих пор еще пацан. А сейчас-то чего тебе конкретно надо? Времена на дворе, если понимаешь, другие.

— Да есть одно дело, и оно вас конкретно касается, а конкретнее весь ваш поселок. Завтра абреки вас приедут резать, с той стороны. А вы ведь и не в курсах, Эдуард Петрович?

— Вот как? — Пачин задумался — Ну, проходи в дом, рассказывай.

Парниша и в самом деле оказался сыном старинного компаньона, с которым их пути-дорожки разошлись лет 5 назад. Учился пацан в престижном заведении, но звезд с неба не хватал. Жизнь вел веселую и распутную, впрочем, как и большинство «золотой» московской молодежи. Их папаши в лихие 90-е и откатные двухтысячные сумели нахарчить не слабо бабла, а их отпрыски с малых ногтей привыкали его тратить. И поэтому в момент катастрофы сам Мосевский пребывал в