их стилистическая преемственность. Такое заключение, в частности, подтверждается отсутствием одних и тех же магистратских имен на разновременных выпусках, и, напротив, их встречаемость на разных монетных типах внутри самих групп. Монеты первых трех выпусков в художественном отношении на порядок выше последующих и в полном смысле слова являются произведениями искусства малых форм. В то же время позднейшая монетная серия — обыкновенные ремесленные изделия, выпущенные в обращение массовым тиражом.

Окончательным доводом в пользу разновременности монетного чекана служит то, что на монетах первых трех типов и последних городское имя воспроизведено по-разному: ΚΑΡΚ — ΚΑΡΚΙΝΙ и ΚΕΡΚΙΝΙ — ΚΕΡ. Причина перерыва, вероятно, кроется в изменении самого статуса Керкинитиды, а именно: превращении ее из суверенного полиса, в подчиненных Херсонесу город. По всей видимости, именно этим объясняются общие черты сходства последней монетной серии Керкинитиды и синхронных монет Херсонес.

О религиозных представлениях жителей Керкинитиды мы можем судить на основании монет, граффити и терракотовых статуэток. На самом раннем этапе здесь почитался культы Артемиды Эфесской и Аполлона Врача. Среди терракот V в. до н. э. преобладают изображения божеств без каких-либо дополнительных атрибутов: это свободно восседающие на троне и стоящие богини, женские протомы в гимматии, накинутых поверх головного убора (калафа). По мнению А.С. Русяевой, изделия без отличительных признаков могли принадлежать какому-то одному весьма распространенному и понятному без особых дополнительных символов божеству, каковым в Керкинитиде могла быть, в первую очередь, Деметра и Кора. Гораздо проще интерпретировать протомы IV в. до н. э. Рядом с одной из них найдены терракотовые изделия в виде свиньи и поросенка — символов плодородия, связанных именно с земледелием. В остальных случаях протомы изображают Деметру с прижатыми к груди руками, в одной из которых обязательно находится какой-нибудь плод. Корой-Персефоной можно назвать терракоты, изображающие молодых женщин, волосы которых украшены бантом.

На почитание Кибелы указывают граффити с начальными буквами ее имени в ионийском написании Μ, ΜΗ и дорийском — ΜΑ, ΜΑΤ. Образ Афродиты легко распознается благодаря голубю, прижатому правой рукой к груди. Лик Артемиды и ее неотъемлемого атрибута лани воспроизведен на позднейших монетах города. Афине могли принадлежать граффити ΑΘΗ, а Зевсу — Δ, ΔΙ.

В связи с появлением в Керкинитиде после ее присоединения к Херсонесу дорийских переселенцев, а также, вероятно, насаждением официальных государственных культов, здесь появились адепты особенно популярных в дорийском Херсонесе Девы и Геракла. О почитании первой свидетельствуют посвящения конца IV—III в виде различных монограмм и первой буквы ее имени. О почитании Геракла, помимо его изображения на монетах, свидетельствуют два барельефа. На первом из них представлен полный хмельной и с большим животом герой с бородой, возлежащий на раскинутой львиной шкуре; в его руке — плохо различимый питьевой сосуд. Второй рельеф был обнаружен в развалинах сельской усадьбы на берегу Мойнакского озера. Здесь перед нами предстает сидящий у алтаря молодой безбородый герой с пышной шевелюрой. В левой руке он держит канфар, идентичный аттическим образцам последней четверти IV в. до н. э. В правом углу плиты поставлена палица и схематическое изображение шкуры.

Среди других аналогичных памятников античной эпохи на северных берегах Понта Керкинитиду отличает прекрасная сохранность архитектурно-строительных остатков и культурных напластований классического и раннеэллинистического времени (V-IV вв. до н. э.), что объясняется прежде всего отсутствием здесь более поздней застройки римского и средневекового периодов. В процессе раскопок перед нами предстают практически полностью сохранившиеся каменные цоколи жилых кварталов древнего города. У нас впервые появилась возможность зрительно воссоздать в деталях повседневный уклад жизни населения Керкинитиды. Нет сомнений, что дальнейшие раскопки памятника принесут новые уникальные открытия, проливающие свет на историю Северного Причерноморья.

Гёзлёв в XV—XVIII вв.

В 1475 г. крымский полуостров был захвачен турецкими войсками, последний оплот сопротивления христианского княжества Феодоро — Мангуп — был взят османами, а Крымское ханство признало вассальную зависимость от Турецкой империи. Так началась новая страница в истории Таврики.

Первоначальное поселение на берегу гёзлёвского залива появилось, вероятно, еще в конце XIV в., во времена хана Тохтамыша[4]. Инициатива же строительства крепости на этом месте сразу после подчинения Крыма Порте принадлежит визирю Кефе Сандживан-паше, который испросил и получил на то ферман. Когда крепость была возведена высотой в два человеческих роста, визирь умер[5]. В 1539/1540 гг. Сахиб-Герай-хан (1532—1551) получил у султана позволение сделать Гёзлёв портовым городом. Тогда же был утвержден новый налог на торговцев-немусульман: с каждого горшка масла — 1 акчэ, с каждого дома — 2 акчэ и за каждый ярлык — 2 акчэ[6]. Однако Сахиб-Герай-хан не успел завершить строительство крепости, и ее достраивали другие ханы[7]. Окончательное строительство было закончено, скорее всего, во второй половине XVI века.

Топоним Гюзль-Ёвэ состоит из двух частей: «Гюз», или «гёз», означает «глаз», «ёв» — хижина/дом, то есть «хижина с одним глазом» или «круглым окном»[8]. «Из-за домов с глазами, — пишет Челеби, — она стала довольно известной и теперь ее называют Гёзлёв»[9]. «Тысяча очей» город — такое благозвучное название Козлова приводит Д.И. Яворницкий[10]. Против такого понимания урбонима высказался Г. Спасский: «Не лучше ли согласится с более простым мнением, что слово «гёзлеве» означает «подземелье». Действительно, во время турецко-татарского владычества над Крымом на основании исламизма не позволялось, чтобы кровля какого-нибудь неправоверного молитвенного дома возвышалась над землей. Уверяют, что таких подземелий много находится в Евпатории под строениями, с переходами из одного в другое, часто на большие расстояния; подземелья эти могли также служить убежищем для жителей и хранения их имущества во время смут и неприятельских нашествий»[11]. Однако собранные Г. Спасским сведения, скорее всего, относятся к существовавшей сложной системе подземного водоснабжения города, так называемым кяризам (см. ниже). Совсем неожиданное объяснение семантики наименования города предложила М.А. Усманова: «Козлев (правильнее Кезлев или Гёзлёв) восходит к тюрско-татарскому «кезлеву (кёзлэу)» в значении: «родник», «источник»[12].

На европейских картах второй половины XVI — первой половины XVII веков наименование Гёзлёва приводится в таких формах: Groziida, Grofsida, Großida[13]

План города Козлова 1771 г. Из Российского государственного военно-исторического архива

В 1588 году с приходом к власти Гази-Герай хана II (1588—1607/8) в Гёзлёве был открыт собственный монетный двор. Особый интерес представляют монеты одного типа выпуска 1588 г., в легенде которых обозначено слово ханлык=ханство. Это дало основание предполагать, что Гёзлёв короткое время исполнял роль столицы всего ханства[14].