Она была леди до мозга костей. Его подруга детства, хотя уже и не ребенок. Анаис была женщиной – она обладала разумом женщины, телом женщины. Но ощущала ли она сексуальное желание, свойственное женщине? Жаждала ли она его? Позволила бы Линдсею утолить ноющее, мучительное вожделение – то самое проклятое вожделение, что терзало его изнутри на протяжении долгих лет?

То, как они коснулись друг друга, их переплетенные руки, спрятанные под столом, сказали Линдсею, что Анаис могла бы только приветствовать его ухаживания. Линдсей чувствовал, как она трепетала, когда его ласки становились все более откровенными. Истолковать его намерения ошибочно было просто невозможно. Он больше не скрывал, чего хотел на самом деле.

– Ты отстаешь, Линдсей! – окликнула Анаис, обернувшись через плечо и взглянув на спутника через свои длинные локоны, которые спадали волнами и развевались на холодном вечернем ветру. – Тебе не следовало ехать на этой гнедой лошади. Теперь я обгоню тебя по дороге к конюшне, и ты проиграешь в нашем пари! – смеясь, воскликнула Анаис. Пришпорив свою кобылу, наездница склонилась над седлом, и сочные, пышные ягодицы метнулись вверх, когда их обладательница лихо поскакала вперед.

Страстное желание спазмом сковало живот Линдсея, когда его взгляд принялся бродить по соблазнительным округлостям форм Анаис. Наверное, ему следовало остаться в Лондоне, по-прежнему прятаться в притоне Чана для курильщиков опиума, будоража сознание всеми этими распутными желаниями. Но, по правде говоря, Линдсей больше не мог держаться на таком расстоянии от Анаис Дарнби, его влекло к ней, будто бабочку к огню.

Знакомая ноющая боль желания разлилась внутри, и Линдсей сжал уздцы обтянутыми перчатками руками, подгоняя свою лошадь, чтобы сократить дистанцию до Анаис.

Он не должен был предлагать эту вечернюю прогулку верхом, никогда и ни за что! Не должен был распалять себя, прикасаясь к ней под столом. Черт возьми, ему следовало понимать, что не стоит просить Анаис сопровождать его! Линдсей прекрасно это понимал. Он не мог отвести взгляд от подруги детства на протяжении всего ужина. Внимательно наблюдал, как она ела, изучал эротическую игру ее языка на губах, на вилке. Линдсей никак не мог побороть страстное желание на протяжении всего этого проклятого ужина, он жаждал обладать Анаис! Глядя на нее, он чувствовал унизительную эрекцию, его кровь кипела от навязчивой идеи стать для Анаис больше чем просто другом. Черт побери, он должен был осознавать, что эта скачка сломя голову через лес не успокоила бы опасного желания, бурлящего в его венах…

Анаис снова оглянулась на него через плечо, ее глаза расширились от удивления, когда она увидела, как стремительно Линдсей настигает ее, уже практически наступая на пятки, готовясь обогнать ее кобылу. Дерзкая наездница улыбнулась, принимая вызов, и его кровь закипела еще сильнее.

Линдсей терял способность думать, когда она смотрела на него вот так, словно опытная соблазнительница с надутыми, умелыми губками. Анаис была его другом – его лучшим другом. Линдсей дорожил этой легкой, гармоничной дружбой – ведь это такая редкость! То, о чем он так долго грезил, чего так неудержимо желал, могло раз и навсегда разрушить теплые дружеские чувства, которые питала к нему Анаис.

Но Линдсею требовалось – отчаянно, до исступления – отведать хотя бы один кусочек наслаждения, которое она могла ему дать. Всего один кусочек. Один простой, запретный кусочек…

Ах, Линдсею следовало бы подумать о кольце, которое он оставил в своем логове удовольствий! Поразмыслить над тем, что он должен предложить руку и сердце перед тем, как их отношения зайдут слишком далеко. В конце концов, Анаис была леди, а не какой-то дамой полусвета. А Линдсей был джентльменом, знавшим, как обращаться с истинной леди. Правда, в этот момент он мог думать лишь о том, как хочет Анаис – сильно, сладострастно…

Конюшня теперь маячила в поле зрения, и лошадь под седлом Анаис на полной скорости, галопом неслась к открытым дверям. Сердце Линдсея неистово колотилось. Так было всегда, когда он ездил верхом. Но его волнение объяснялось не только безумной скачкой. Линдсея будоражили запретные желания, его сердце замирало, стоило подумать о возможной метаморфозе отношений с Анаис – о превращении невинной дружбы в глубоко сокровенный, интимный момент взаимного наслаждения. Перед мысленным взором он явственно видел гладкую, горящую страстным румянцем кожу. Припухлые губы, приоткрытые от блаженства. Ее пальцы, вонзающиеся в его плечи, когда переплетаются их тела, горящие и искрящиеся вожделением… Да, именно этого он так настойчиво хотел – взаимного экстаза, торжества плоти.

Линдсей жаждал, чтобы Анаис стала спутницей его жизни. Женой. Любовницей. Он совершенно точно знал, что не сможет выносить эту сладостную муку, он просто не перенесет еще один день, еще один месяц, еще один год мечтаний и страстных желаний. Черт побери, какая же это пытка – находиться рядом с Анаис и не сметь прикоснуться к ней! Интересно, а она догадывалась о том, чего так хочет от нее давний друг, когда они сидели у пруда, задумчиво накручивая на пальцы зеленые былинки? Понимала ли Анаис, какая выдержка требуется от него, чтобы сопротивляться желанию накрыть ее тело своим, когда она растянулась бы на траве, устремив взор в небо?..

Гнедая лошадь под седлом тяжело, вымученно захрипела, вместе с наездником ворвавшись в конюшню. Линдсей услышал сбившееся, фыркающее дыхание кобылы Анаис и подстегнул свою лошадь, направляя ее в стойло. Он увидел, как Анаис уже почти спешилась, только носок ее короткого сапожка застрял в стремени. Лодыжка в чулке соблазнительно мелькнула перед Линдсеем, и его член снова стал твердым. Страстное желание, которое он из последних сил сдерживал на протяжении всего ужина, вырвалось на свободу, заставив позабыть о сдержанности.

Уже через пару мгновений руки Линдсея обвились вокруг талии Анаис и приподняли прекрасную наездницу, освобождая ее от стремян. Анаис чуть не задохнулась от волнения, и, услышав этот женственный, хрипловатый, судорожный звук, слетевший с ее губ, Линдсей потерял голову. Его уже не заботило то, что она, возможно, не желает его так, как он хочет ее. Именно этого момента он и ждал. Момента истины. Судьбы, которая была уготована ему.

– Я больше так не могу, Анаис, – втянув в легкие побольше воздуха, сиплым от волнения голосом произнес Линдсей, прислонив обожаемую женщину к стене конюшни. – Это настоящая мука – наблюдать за тобой издали. Убийственная пытка – думать о тебе ночами, в одиночестве, отчаянно желая почувствовать тебя рядом. Я слишком долго нуждался в тебе, хотел тебя.

Ее глаза широко распахнулись. От потрясения? Или от страсти? Линдсей не знал, и эта неопределенность пожирала его изнутри.

– Я больше не могу смотреть на тебя только как на подругу. Я хочу ощутить твое тело подо мной. Я хочу, чтобы ты вспыхивала и горела в моих объятиях. Я хочу быть внутри тебя…

Он не ждал ответа Анаис. Боялся услышать, что она скажет, будто не разделяет его чувств и желаний. Он лишь жаждал ощутить ее обветренные губы под своими. Всего один поцелуй… Линдсей прервал бы этот поцелуй, если бы Анаис стала возражать против его ласк. Но и дальше отвергать свои чувства, сопротивляться искушению было мукой, которую он уже не мог выносить. Если бы Анаис позволила Линдсею некоторые вольности, он признался бы ей в своей любви. Покончил со всеми этими переживаниями и женился бы на ней. Он занимался бы с ней любовью всеми способами, которые только знал.