Утнапиштим послушался бога Эа, собрал лес и все, что было нужно для постройки судна, и на пятый день остов был готов. Он построил его в форме баржи, на которую поставил дом в сто двадцать локтей высотой, и разделил дом на шесть ярусов, а в каждом ярусе сделал девять комнат. Он сделал в нем отверстия для спуска воды, обмазал снаружи горной смолой и древесной смолой изнутри. Затем Утнапиштим велел принести масло, зарезал волов и ягнят, наполнил кувшины кунжутным вином, маслом и виноградным вином. Он созвал народ на пир, как в новогодний день; вино лилось рекой. Когда корабль был готов —

Бог-солнце Шамаш назначил время, объявив: «С наступлением вечера властитель тьмы пошлет разрушительный ливень; тогда войди в ковчег и запри за собой дверь». Пришел урочный час, и с наступлением вечера властитель тьмы послал разрушительный ливень. «Я видел начало бури, но дальше смотреть на нее побоялся. Я вошел в ковчег и запер за собою дверь. Кормчему корабля, а также Пузур-Амурри, мореходу, поручил я (плавучий) дворец и все, что в нем было. Когда стало рассветать, появилось на горизонте черное облако. Рамман гремел среди небес, а боги Мужати и Лугаль предшествовали ему. Подобно гонцам, шли они по горам и равнинам; Иррагал сорвал с корабля мачту. Явился Ниниб и разразился бурей. Боги Ануннаки вздымали кверху пылающие факелы, бросавшие яркий свет на землю. Смерч бога Раммана поднимался к небесам, и дневной свет потух во мраке». Весь день бушевала гроза, и воды вздулись до горных вершин. «Один не видел другого, люди не узнавали друг друга. Боги в небесах испугались потопа и пятились назад, карабкались по небосклону к обители Ану. Боги припадали к земле, как собаки, жались у стен. Иштар надрывалась от крика, как женщина в родовых муках; царица богов обливалась слезами и восклицала своим дивным голосом: «Да обратится в прах тот день, когда я в собрании богов накликала горе! Увы, это я накликала горе в собрании богов! Это я накликала смерть для уничтожения моих людей! Где они теперь – те, которых я призвала к жизни? Как рыбьей икрой, кишит ими море». Шесть дней и шесть ночей свирепствовал ветер; потоп и гроза опустошили землю. На седьмой день стихла гроза, и ливень, и буря, бушевавшая подобно вражескому войску. Море успокоилось, вода пошла на убыль; ураган и потоп прекратились. Посмотрел я на море: на нем лежала тишина, весь род человеческий превратился снова в глину. Там, где были поля, простиралось болото…»

Утнапиштим открыл окно, и дневной свет упал на его лицо. У него подкашивались ноги, он сел и заплакал; слезы катились по его щекам. Он смотрел на мир: везде было море. По прошествии двенадцати дней показался остров. Корабль приплыл к земле Низир; он сел на гору Низир, и гора не отпускала корабль. Прошел день, другой – гора Низир все не отпускала корабль. Прошел третий день, четвертый – гора Низир все не отпускала корабль. Прошел пятый день, шестой – гора Низир все не отпускала корабль. На седьмой день Утнапиштим выпустил голубя и дал ему улететь. Но голубь полетал немного и, не найдя нигде приюта, вернулся назад. Тогда Утнапиштим выпустил ласточку и дал ей улететь. Ласточка покружилась немного, но, не найдя нигде приюта, вернулась назад. Затем Утнапиштим выпустил ворона и дал ему улететь. Ворон улетел и увидел, что вода спала; он клевал пищу, пробирался по лужам, каркал, но назад не вернулся. Тогда Утнапиштим вывел всех из корабля и отпустил их на все четыре стороны. Он принес жертву и совершил возлияние на вершине горы. По семи в ряд он выставил жертвенные сосуды и собрал под ними в кучу тростник, кедровое и миртовое дерево. «Боги вдыхали запах, боги вдыхали благоухания. Боги, как мухи, собирались вокруг того, кто принес им жертву. Тут выступила вперед мать богов: «О вы, боги, собравшиеся здесь! Как верно то, что я не забуду этих лазоревых самоцветов, которые я ношу на шее, так же верно и то, что я буду помнить всегда эти дни и никогда их не забуду. Пусть все боги присутствуют при этом жертвоприношении, но пусть Энлиль не приходит, потому что он не размыслил, наслал потоп и обрек на гибель моих людей». Тогда подошел Энлиль и, увидев корабль, рассвирепел. Полный гнева против богов, он воскликнул: «Кто-то, я вижу, спас свою жизнь. Нет, ни один человек не останется в живых после всеобщего истребления». Тут Ниниб, вестник богов, открыл свои уста и сказал, обращаясь к воителю Энлилю: «Кто, как не Эа, мог сделать подобное дело? Ведь Эа знает все, что происходит на свете». Тогда Эа открыл свои уста и сказал, обращаясь к воителю Энлилю: «Ты, о воитель, – владыка богов, но ты не размыслил и наслал на землю потоп. На грешнике должен быть отомщен его грех, и на преступнике – его преступление. Не давай же воли своей руке, дабы не все люди погибли; пощади, дабы не все они исчезли с лица земли. Вместо потопа пусть бы лучше пришел лев и сократил род людской! Вместо потопа пусть бы лучше пришел леопард и сократил род людской! Вместо потопа пусть бы лучше пришел Голод и опустошил землю! Вместо потопа пусть бы лучше пришла богиня-чума и поразила человечество!» После этого Энлиль принял свое решение и вошел в ковчег. Он взял Утнапиштима за руку, вывел из корабля его вместе с женой и велел им стать на колени, а сам подошел к ним и благословил их: «До сих пор Утнапиштим был человеком, но отныне пусть Утнапиштим и жена его уподобятся богам и станут равными нам, пусть Утнапиштим живет далеко от земли, у устья рек». И тогда спасшегося предка Гильгамеша взяли и унесли далеко от земли, оставив жить «у устья рек».

Эта версия легенды о потопе написана на семитском языке Вавилонии и Ассирии. Но есть другая версия, отрывки которой найдены американцами при раскопках в Нип-пуре. Она написана на шумерском языке, то есть на несемитском языке древнего народа, который, по-видимому, предшествовал семитам в Вавилонии и основал в нижней долине Евфрата свою собственную замечательную культуру. Город Ниппур, где была найдена эта шумерская легенда о потопе, был священным и, возможно, наиболее древним религиозным центром страны, и местный бог этого города Энлиль стоял во главе вавилонского пантеона. Судя по начертанию письма, текст таблички, на которой записана легенда, относится, вероятно, к 2100 году до н. э. Но сама легенда, надо полагать, гораздо древнее, потому что в конце третьего тысячелетия, когда был написан текст таблички, шумеры как отдельный народ уже перестали существовать, растворившись в семитском населении страны, и их язык уже стал мертвым языком, хотя древняя литература и содержащиеся в ней священные тексты служили еще предметом изучения и переписывались жрецами и писцами. В результате открытия шумерской версии легенды о потопе возникло предположение о том, что сама легенда ведет свое происхождение от времени, предшествовавшего занятию долины Евфрата семитами, которые, поселившись в новой стране, заимствовали легенду о потопе от своих предшественников – шумеров. Интересно отметить, что шумерская версия легенды о потопе служит продолжением рассказа, к сожалению, весьма отрывочного, о сотворении человека. Согласно этому рассказу, люди были созданы богами раньше животных. Таким образом, шумерская легенда сходится с библейским рассказом в книге Бытия, поскольку и здесь и там сотворение человека и великий потоп трактуются как два тесно связанных между собой события первоначальной истории мира. При этом шумерское сказание совпадает не с жреческим, а с яхвистским источником, изображая такую последовательность событий, при которой сотворение человека предшествовало сотворению животных.