тяжёлого удара, в поле моего зрения попадает отскакивающий от земли теннисный мяч. Он прыгает ещё несколько раз подряд, а затем начинает катиться.

— Сука! — рычит ушлёпок, застывший напротив, но обращается не ко мне.

И я медленно оборачиваюсь, замечая только её задравшуюся укороченную толстовку светлого цвета, из-под которой торчит кружевная каёмка лифчика. Она подбрасывает новый мяч и с женской грацией, но мужской силой, бьёт по нему ракетой, целясь в ещё одного пацана.

Теперь от неожиданной боли взвыл второй.

— Я из полиции, — сообщает девчонка достаточно громко. — Видите. — Она тычет пальцем в конец улицы, где едва виднеется отделение полиции. — Забронировать вам койки на несколько суток?

Пацаны опасливо переглядываются, мечутся в сомнениях, не особо желая испытывать судьбу. Москвичи оказываются куда более благоразумными, чем парни в Муторае. Там уже бесполезно грозить полицией, если дело дошло до драки.

Напоследок один из этих мудаков пинает мой пакет и бросает в меня злобный взгляд. Я отвечаю ему тем же, продолжая крепко сжимать в руке бутылку. Если бы не эта девчуля, мой пузырь уже давно б летел в башку одному из них.

Банда лузеров удаляется.

На улице остаюсь только я и… она.

Она внимательно провожает взглядом отчаливающих ушлёпков, пока я беззастенчиво пялюсь на её короткие шорты и загорелые ляжки. Затем я поднимаю взгляд и ещё несколько секунд рассматриваю её милую носопырку и соблазнительный свисток.

Да пиздец, думаю, классная тёлка.

Блондиночка с каре и ракеткой наконец-то переводит свой холодный взгляд на меня. От этого я растерянно отвожу глаза и начинаю изучать свои ботинки. Хотя изучать там нечего, крохотные белые кроссовки с розовыми шнурками. Позорище.

— Ты в порядке? — спрашивает она, внезапно оказываясь рядом.

Я задираю башку и заглядываю в охуительные чёрные глаза, а сразу после опускаю взгляд пониже и… знаете, другие её глаза тоже ничего.

— Эй?

— Со мной всё ништяк, — храбрюсь я, сжав руки в кулаки и задрав их повыше. — Гляди. — Я кружусь перед ней юлой, позволив как следует рассмотреть себя. — Ни царапины! Такие додики мне ничё не сделают. — А затем я замираю и давлю широкую лыбу. Но мою спасительницу это не впечатляет. Я опять забываю, что больше не Валера, и мне резко становится грустно.

— Я рада, что всё хорошо, — неожиданно говорит она, а затем наклоняется, подняв мой пакет. Не обращая внимания на позвякивающие бутылки, она любезно протягивает его мне, и я послушно перенимаю пакет из её руки. — Тебя проводить?

— Нет, — решительно заявляю я. Ещё чего, девчонка будет меня провожать? Да ни за что. Вместо этого я предлагаю альтернативу: — Давай лучше я тебя провожу?

Но она вдруг усмехается. Беззлобно, но невероятно обворожительно и красиво, уголок её губы слегка вздёргивается. Она отрицательно качает головой и идёт собирать свои мячики, ничего мне не ответив.

— Как тебя зовут хоть? — кричу я ей, когда она беззаботно удаляется. Но вдруг притормаживает и кидает на меня очень странный взгляд.

— Светлана, — не повышая голос, отвечает она и отворачивается, продолжая идти.

— А я Валера! — кричу ей вслед. — Ой! Нет! Лера я, Лера!

Но Света больше ничего не говорит, даже не оборачивается, стремительно покидая место происшествия.У моей спасительницы ноги от ушей и осанка как гитарная струна. Бархатная медная коша.У меня текут слюни, когда я думаю о ней всю обратную дорогу, пытаясь отыскать проход к нужному дому среди тёмных дворов.

Мне удаётся выйти к Леркиному подъезду спустя пятнадцать минут.

Уже в лифте я открываю бутылку водки и делаю мощный глоток, морщась от отвратительного послевкусия. Я не поскупился и взял хорошую, но лучше от этого водяра не стала.

А может, просто бухло в Муторае лучше. Не такое отвратительно, как здесь, в Москве.

Или всё дело в теле?

Прошло какое-то время, я и щекой стекло в кабине лифта протёр, обмолвившись парой фраз с единственным собеседником — самим собой в отражении зеркала.В общем, из лифта выхожу не сразу. И ещё какое-то время плетусь по коридору, собирая всю пыль и грязь со стены плечом.По пути я вдруг замечаю чью-то фигуру в самом конце коридора, что подозрительно отирается напротив моей двери.

Мне неожиданностей на сегодня хватает по горло. Я привлекаю внимание неизвестного гостя в привычной манере:

— Чё там трёшься? — Но мне это плохо даётся. Я чувствую, как накатывает очередной позыв, и сползаю по стенке на пол.В этот же момент слышу бодрый цокот приближающихся каблуков. Чьи-то руки сгребают меня за плечи, и патлы щекочут лицо.

— Лера, твою мать! — взволнованно щебечет ночная гостья, пока мне и хорошо, и плохо, и снова тянет блевать. — Ты зачем так нажралась? Ты же не пьёшь совсем! Лера?.. Лера, блядь!

Меня распирает на похохотать. В перерывах между тошнотой и катанием по полу сконфуженная незнакомка пытается заманить меня домой. Но я не так прост, как ей кажется. Я легко, как мне кажется, уворачиваюсь от цепких наманекюренных рук и щёлкаю её по носу, после чего на коленях медленно ползу обратно к лифту в попытке сбежать.

Мне бы на свежий воздух, а что дальше делать — хуй его знает. Под машину сигануть или на каких-нибудь ещё имбецилов нарваться, чтоб по башке приложили хорошенько.Мне совсем здесь не в радость киснуть. В Москве. В бабьем обличье. Я ж Валерка Рыков из Муторая, у меня всё до двадцати пяти лет схвачено. Нет никого, кто мог бы мной управлять. Нет никого, кто мог бы меня напугать. Я сам себе хозяин. Кузнец своего счастья!

Крепко обняв меня за пояс, девица в каблуках всё-таки соскребает с пола то, во что я превратился — мягкую разъярённую субстанцию.Я пытаюсь ухватиться за стены, отошедший угол линолеума, но у меня ни ногтей, ни сил в руках, вообще ничего, чтобы оказать сопротивление.

Я слышу, как щёлкает замок, как проворачивается ключ в замочной скважине и медленно скрипуче распахивается дверь.

— Ну всё уже, заходи давай. — Слышу чужой напуганный голос.

Чувствую руки на плечах. И не чувствую никакой боли в теле, сколько ни падай в коридоре.

Чувствую вновь сжимающуюся руку у себя на талии, и презрительно дёргаюсь… из-за чего падаю.

— Ложись, Господи… — Вновь слышу уже замученный