котором открытым текстом читалось всё, что она думает о неприспособленности жителей большого города к простым радостям жизни.

С одной стороны он был бы не против, если бы тот городок оказался бы такой же глушью. С другой, спать в вересковой пустоши для него было слишком. Вот только было одно "но". Стерпеть насмешливый, полный превосходства, взгляд кошачьих глаз для него оказалось выше сил. Это был вызов, и он его принял.

Ярмарка в соседнем городе стала для Хигстона событием, которое запоминается надолго. Не раз он бывал на ярмарках в больших городах. Практически каждый раз они представляли собой забитую торговыми палатками площадь с большой проходимостью туристами и броским, но дешёвым антуражем. Он не был из тех, кто считает каждый пенни, но редко когда покупал что-то в подобных местах, зная о завышенной в несколько раз цене и о посредственном качестве. Поэтому оказался приятно удивлён увиденным в маленьком городке на побережье Ирландского моря.

Вместо центральной площади веселье проходило на просторном лугу. Торговцы приезжали сюда кто с трейлерами, кто с палатками. И те, и другие предпочитали жить там же, где продавали свои товары. Чего только не было на этой ярмарке. Изумлённый разнообразием товаров и количеством прилавков, Хигстон первые полчаса просто следовал за Черри. Позднее он узнал, что на подобные ярмарки четыре-шесть раз в год съезжаются торговцы с трёх сотен километров вокруг. В какой-то мере это было местным праздником, и только благодаря девушке ему выпала возможность приобщиться к нему.

Сидя в проходе палатки, Том смотрел на пляшущее пламя костра и прокручивал в голове события прошедшего дня. Удивительно, насколько разными могут быть насыщенные дни. В период рекламных компаний в поддержку того или иного проекта у него порой был безумный график. Он летал в десятки городов. Видел сотни глаз, наполненных обожанием. Всем им он белозубо улыбался, терпеливо раздавал автографы, позировал для фото, дурачился на камеру. Но не испытывал при этом и десятой доли чувств, в которых купался последние несколько дней. Это было время, украденное для него, но с грустью он понимал, что это не было его жизнью. В той, что была его, вряд ли нашлась бы такая, как Черри.

Сейчас она тихо сидела рядом и потягивала вино со специями из небольшого термоса, запасливо прихваченного с собой. Казалось, у неё всегда находилось именно то, что нужно в тот или иной момент. Он всё ещё удивлялся, когда она умело ставила палатку или очищала место для разведения костра так, будто каждую неделю ходила в туристические маршруты. Она была полна тайн, но ни одна из них не несла в себе опасности. Это пьянило, так как он прекрасно понимал, какой редкостью в сумасшедшем веке было найти такого человека.

— Если бы не ты, я бы никогда не увидел всего этого, — его полные благодарности слова нарушили молчание.

Кто-то из его окружения в Лондоне польщённо улыбнулся бы, кто-то задрал нос до потолка от чувства своей значимости. Девушка же просто пожала плечами и передала ему термос. С неизменным спокойствием она философски заметила:

— Не это, так другое.

— Спасибо, Черри, — Том упорно не желал принимать её умиротворения, так похожего на безразличие.

— Не за что, — беспечно отозвалась она и светло улыбнулась. — Обращайся.

Через пару минут молчания, Хигстон снова не выдержал и осторожно поинтересовался, повернув к Черри голову:

— Почему ты продала свои товары торговцу? — прищурившись, он пытался разгадать этот сложный ребус. Пламя от костра отражалось в его серо-зелёных глазах. — Могла бы приезжать сюда сама. Поставила бы небольшой прилавок.

— Торговля — это не моё, — резко, почти грубо отозвалась девушка. Но через пару секунд со смущённой улыбкой пояснила: — мне нравится собирать травы, варить, растирать, резать. Нравится удовлетворение от результата, и то, что это кому-то помогает. Но находиться в этом шуме, расхваливать и выбивать фунты, — она выразительно фыркнула, — не люблю этого.

Когда вино закончилось, Том с сожалением закрыл опустевший термос и аккуратно отложил его в угол палатки к рюкзаку.

— У тебя, случайно нет с собой ещё? — посмеиваясь, спросил он, не надеясь на положительный ответ.

Но Черри удивила его.

— Совершенно случайно есть ещё фляга со скотчем.

— Ты серьёзно? — шокировано приоткрыл рот Том.

— Совершенно, — кивнула позабавленная его реакцией она. — Что тебя так удивляет? Я добавляю его в чай. Отлично согревает. Майские ночи на побережье бывают холодными.

Не сразу она сообразила, насколько двусмысленно прозвучали слова. Почти ничем не прикрытый намёк, случайно сорвавшийся с губ.

Хигстон не стал дожидаться, когда она пойдёт на попятную. Повернувшись, он потянулся к ней и прошептал у самых губ:

— Я знаю другой способ согреться.

Коснувшись мягких губ своими, он с пару мгновений помедлил, давая Черри возможность отстраниться и остановить его. Но когда вместо этого она приоткрыла их, он задохнулся от пьянящей смеси облегчения и восторга. Мягко, почти бережно обнимая тонкую талию, опуская ладонь на хрупкую шею, он притянул её ближе, позволяя себе большее.

Открыв глаза, Хигстон сначала не понял, где находится. Без единой мысли в голове он смотрел на купол палатки, охваченный непривычным ощущением правильности происходящего здесь и сейчас. Момент беззаботного счастья — вот чем были эти крупицы времени. Потом он вспомнил прошедшую ночь, и на губах сама собой появилась довольная улыбка. Прикрыв глаза, он упивался воспоминаниями о том, как Черри чувствительно подрагивала и плавно выгибалась в его руках, когда он покрывал её тело поцелуями. Сладкие стоны отдалённым эхом проносились в голове, на что только что проснувшийся организм реагировал однозначно. Эта девушка с ума его сводила, и при этом не пыталась даже очаровать. Самая нежная из ведьм. Удивительная и отзывчивая.

Однако сейчас её не было рядом. Приподнявшись, опираясь на локти, Том посмотрел через расстёгнутый вход в палатку, в который проникали золотисто-розовые утренние лучи солнца. В этом волшебном свете, завёрнутая во второй плед, Черри сидела у обрыва и любовалась морем. От одного взгляда на неё Тома охватил трепет, словно мальчишку, впервые оставшегося наедине с симпатичной девушкой. Усмехаясь метаморфозам, произошедшим с ним рядом с Черри, Хигстон чувствовал себя пьяным от чувств, переполняющих его.

Полнейшее умиротворение, охватившее его, было чище, честнее и слаще любых ощущений и чувств, испытанных за долгое, очень долгое, время. Оно дарило даже не уверенность и надежду, а знание — всё будет в порядке. Всё будет правильно и своевременно.

И только крики чаек на берегу, и шум ласкового прибоя нарушали тишину удивительного утра. Утра, наполненного лёгкостью и нежностью.

Глава