мечтаний много. И часто-часто они поднимаются сюда. Как и души отчаявшихся людей. Видишь, как они бродят?

Я ничего не увидела. Но откровенно побоялась смотреть на это чудовищное поле. Потому что потеряв все заветные мечты, ты и правда полон отчаяния. А оно бывает разное. И неведомо, на что пойдет человек, только бы избавиться от этого гнетущего чувства.

Перед глазами промелькнул прошедший год, и я передёрнула плечами. Нет, сейчас не об этом.

— А я Юлианна, — так и сказала ей, храбро глядя прямо в глаза, где вспыхивали искры. — Писательница и фантазёрка. Уж извините за беспокойство, не со зла.

Стьёрнхёсте улыбнулась, и в этот раз я заметила, что зубы у неё куда острее, чем у людей. Но в то же время чувствовалось, что ей интересно. И вряд ли она сделает мне что-то плохое. А если и сделает, то… не сейчас.

— Ты здесь, Юлианна, — снова произнесла она тем же низким голосом, отражающимся от каждого уголка. — Сюда просто так не попадают. Ты слишком долго прижимала к груди свои мечты, но они уже просыпаются сквозь пальцы, словно песок. И собрать его не удастся, если только кто-то вовремя не подставит свои ладони под просыпанное.

Отвечать не хотелось, внутри всё сжалось. Но я не собиралась раскисать.

— Извините, что пробыла совсем немного, но боюсь доставить хлопоты. Прекрасно понимаю, что незваная гостья — это очень плохо, поэтому прошу ещё раз простить за внезапный визит. Не подскажете, как отсюда выйти?

Стьёрнхёсте протянула руку с блеснувшими золотистыми когтями и сжала моё горло.

Дыхание перехватило, сердце перестало биться. С ног до головы обдало волной горячего страха. В какой-то момент перед глазами всё потемнело, только мириадами искр вспыхнули золотые колосья.

— Ты забавная, — хрипло сказала она. — Приходи ко мне ещё. И остерегайся ворона.

Она засмеялась так, что кровь в жилах заледенела, и резко разжала руку. Я рухнула на колени и закашлялась. Но тут же всё тело будто потеряло чувствительность и стало легче пёрышка.

Словно из ниоткуда я услышала спокойный, обволакивающий теплом и покоем голос, который говорил, что всё будет хорошо. А потом… потом к волосам кто-то прикоснулся. Я почему-то была уверена, что у него длинные и немного жесткие пальцы, которые не привыкли ласкать. Но сейчас… сейчас что-то случилось, и он старался быть максимально нежным. Будто увидел нечто такое, что очень давно ждал.

— Всё будет хорошо, — услышала я, и внутри всё сжалось.

Это был тот самый голос, которым… Я сглотнула. Да нет, глупости.

И тут в глаза ударил свет.

Спустя несколько секунд я сообразила, что лежу на кровати. На потолке лампы дневного света, они немножко гудят. Но звук не раздражает, а просто создает фон. Чуть повернула голову, пытаясь понять, где я.

Так, вроде бы похоже больше на больничную палату. Явно не моя комната. Но и палата… Хм, весьма своеобразная, какая-то, я бы сказала, уютная, что ли.

Я шумно выдохнула. Спокойно, если я здесь, то явно не брошена на произвол судьбы. Попыталась вспомнить, что произошло, но туман… Еле слышно ругнувшись, протянула ослабевшую руку к тумбочке, где находился вытянутый серебристый корпус виддера. Именно так называются эти штуки у них тут.

Шорох справа заставил замереть. Чуть нахмурившись, я повернула голову к двери. Нет, никого. Наверное, показалось. Впрочем… у меня с детства острый слух. Пожалуй, природа одарила меня им в противовес слабому зрению, из-за которого приходится носить очки. Возможно, был вариант хоть как-то сохранить его хорошим, но постоянная работа с текстом сводила на нет любые попытки.

Увидев меня, Гринберг — этот странный резкий и невероятный человек — сразу сказал, что здесь лечат всё. Поэтому если когда-нибудь захочу от чего-нибудь избавиться, то он даст адрес отличной клиники. Изначально я потеряла дар речи от такого поворота событий, ибо ожидала более вежливого обращения. Но потом понаблюдала за поведением медика и поняла, что тут ничего грубого нет. Он так привык. Не задумывается, как со стороны выглядит его поведение. По идее, если тоже привыкнуть, это воспринимается уже нормально. Но поначалу немного шокирует.

Другое дело — Гуннар. Не знаю почему, но чувствовалось, что он умеет сдерживаться и никогда не обидит собеседника. Ни словом, ни жестом. Исключение — те случаи, когда захочет это сделать намеренно. Хотя… здесь и взгляда хватит. Есть в нём что-то такое основательное, что буквально тянет к себе.

Я сжала губы. Какие странные мысли. Никогда бы не подумала, что стану в подобном ключе размышлять об этом мужчине.

Палец дрогнул и нажал кнопку. Тут же раздался еле различимый сигнал, и донесся мягкий голос медсестры.

— Как вы себя чувствуете, фру Лунд? Я сейчас приду.

Слова не расходятся с делом, медики здесь не тянут. Я бы хмыкнула, но почему-то снова накатила волна слабости, и на долю секунды показалось, что перед глазами потемнело и вспыхнули золотые искры.

Я зажмурилась, сердце заколотилось в горле. С губ само собой слетело:

— Гуннар.

— Вы хотите видеть Гуннара Брёнхе? — послышалось мягкое уточнение с ноткой удивления.

— Да, — сама не понимая почему, ответила я.

— Сейчас, конечно.

Сердце теперь стучало в висках, во рту пересохло. Чертовски хотелось пить. И вот тут даже рядом стоит стакан с водой, только надо собраться с силами и взять его. Не просить же, в конце концов. Я прекрасно знаю, что не больна и способна это сделать сама.

Прошло всего несколько минут, и дверь распахнулась. Первым вопреки моим ожиданиям появился Гринберг. Ни Гуннара, ни медсестры не было видно.

— Что у нас тут? — бодро поинтересовался он. — Что-то болит? Есть хочется? Есть желание убивать?

Чем тут же ввел меня в ступор. Ну и набор вопросов!

Пока я соображала, он оказался рядом. Приложил к моему плечу белый, размером с флешку, приборчик.

— Спокойно, не нервничаем, всего лишь проверка общего состояния, — успокоил он, усаживаясь рядом. — Так что, Юлианна, скажете что-нибудь? А то как врач я начинаю нервничать.

— Почему это прозвучало как угроза? — спросила я, слабо улыбнувшись.

— Потому что это и есть угроза, — не смутился Гринберг. — Если пациент чувствует себя плохо, то я начинаю его лечить.

— Учитывая, что он всегда хотел стать патологоанатомом, я бы сразу выздоровел, — прозвучал голос у входа.

Гуннар. Я узнала сразу. Дыхание перехватило. Да что за черт? Нельзя так реагировать на людей, это