— Привет, — сказала я. — Как ты?

— Да ничего, жива, — ответила Марина. — Проходи.

Я прошла следом за ней в комнату, обставленную не без вкуса и изящества, села на светлый, напоминающий облако, диван.

— Не спала? — участливо поинтересовалась я.

— Да, почти не спала, — откликнулась Марина, устроившись с ногами в кресле и глядя на фотографию Игоря, стоящую на низком стеклянном столике рядом. — Звонила вчера его друзьям…

— Ну, и?..

— Наплакалась… — с горькой улыбкой сказала она. — Обещали сегодня приехать.

Тут в дверь позвонили, мы переглянулись, и я подумала, что, должно быть, зашла не вовремя, если это его друзья, то мне здесь делать нечего.

Марина пошла открывать, а я решила сразу уйти, как только кто-то из них появится в комнате. Не хотелось присутствовать при церемонии соболезнования, тем более что хоть Смеловский и казался мне при жизни подозрительно знакомым, но я его совершенно не знала. Однако это оказались не друзья. И даже наоборот.

Через некоторое время в комнату вошли, как говорится, двое в штатском, которые, выразительно посмотрев на меня, переглянулись, и один, тот, что помоложе и поподозрительней, поинтересовался у Марины:

— Родственница? — кивнув в мою сторону.

— Нет, соседка, — отозвалась она, посмотрев на меня умоляющим взглядом.

— Представьтесь, пожалуйста, — попросил меня молодой нахал.

— Сначала вы, — тоже снахальничала я.

Он хмыкнул, извлек из кармана летней рубашки, увы, знакомую мне не понаслышке, красную корочку и, раскрыв ее привычным движением, сказал:

— Капитан Самойленко.

— Тележурналистка Лебедева, — ответила я, глядя ему прямо в глаза.

— Значит, вы соседка? — уточнил капитан.

— Значит. Живу внизу.

— Хорошо, нам как раз нужны понятые. Согласны присутствовать при обыске?

— При обыске? — переспросила я и посмотрела на растерянную Марину. — А на каком основании, позвольте поинтересоваться?

— На основании заявления гражданки Пряжниковой, а также на основании телефонного звонка.

— Ничего не понимаю, — нахмурилась я.

— Это тетя Игоря, — сказала Марина, и я тут же вспомнила вчерашние телефонные угрозы в адрес Марины. Оперативно работает Евгения Александровна, ничего не скажешь. А какой такой телефонный звонок?

— А что за звонок? — спросила я.

— К нам поступил сигнал, — ответил мне второй, пониже и поскромнее видом. — Мы приехали проверить. Ордер имеется.

— Замечательно! — только и смогла вымолвить я, поражаясь проявленной оперативности не только Пряжниковой, но и следственных органов.

— Так вы согласны присутствовать? — опять поинтересовался высокий. Я кивнула. Он тоже кивнул и обратился к напарнику:

— Нам нужен еще один понятой. Саша, сходи, приведи кого-нибудь.

Послушный Саша отправился на выход, а капитан Самойленко достал из папочки бумаги.

— Марина Валентиновна, — сказал он Марине, — мы сейчас проведем у вас обыск на предмет вещественных доказательств отравления вашего сожителя Смеловского Игоря Николаевича.

— На предмет чего?! — изумленно воскликнула Марина.

Но тут появился Саша со вторым понятым, которым оказался сосед по квартире справа, толстопузенький и лысоватенький дядька лет пятидесяти, в спортивном костюме и с изрядно помятой со сна физиономией.

После соответствующих процедур нас, понятых, повели на кухню, где на глазах у изумленной публики капитан Самойленко, натянув резиновые перчатки, недолго думая, полез в мусорное ведро, пошарил там и достал со дна небольшой, отлитый из темного стекла пузырек.

— Все видели? — спросил он, показывая нам его.

Мы все, потрясенные только что проделанным фокусом, кивнули, даже Марина.

— Что это? — тут же спросил у нее Самойленко.

— Не знаю…

— Вы видели эту вещь прежде?

— Нет, не видела.

— То есть вы отрицаете, что эта вещь принадлежит вам?

— Да, отрицаю, — твердо ответила Марина.

— Тогда каким образом вы можете объяснить ее появление в вашей квартире? — ехидно поинтересовался он.

— То есть вы хотите сказать, в мусорном ведре? — не сдержалась я, оскорбившись за Марину.

— Помолчите, понятая, — сурово одернул меня капитан. — Так каким образом эта вещь попала к вам?

— Я не знаю, — ответила Марина. — Может быть, это Игоря…

— Возможно… — хмыкнул Самойленко. — Экспертиза разберется. Саша, ты все записал?

— Да, — откликнулся Саша, старательно записывающий «все» на листе бумаги, устроившись у кухонного стола.

Самойленко кивнул и предложил нам, понятым, расписаться.

Прежде чем поставить свою подпись на протоколе, я тщательно его прочла, но, увы, не нашла, к чему придраться. Похоже, Саша знал толк в составлении таких бумажек. Я расписалась. Толстопузика проводили, поблагодарив и напомнив, что, если понадобятся его показания, он должен явиться, а я осталась. Двое в штатском собирали свои бумажки, и, собрав их, высокий сказал:

— Марина Валентиновна, будьте дома и никуда не выезжайте из города. Мы вас вызовем. До свидания. Можете не провожать.

И все. Большего мы от них не услышали. Когда за ними захлопнулась дверь, мы с Мариной удивленно переглянулись: ощущение создалось такое, что все это нам привиделось.

— Как ты думаешь, что они нашли? — спросила я.

— Понятия не имею, — пожала плечами Марина. — А ты заметила, что они явно знали, где искать?

— Заметила, — кивнула я. — Но если ты не знаешь, что это, то откуда он, пузырек, попал в мусорное ведро?

— Может, Игорь… — с сомнением произнесла Марина и, сев в кресло, задумалась, припоминая. — Да нет, не было в нем ничего. Ведро я выносила позавчера вечером.

— Что бы это ни было, — невесело проговорила я, — а, на мой взгляд, ничего хорошего от этой находки ждать не приходится.

— Согласна, — как-то обреченно откликнулась Марина.

Мы помолчали.

Так на моих глазах обнаружилось то, из-за чего Марину позже, уже через день, ждало обвинение, пусть еще не официальное, но повлекшее за собой ее задержание, впрочем, что же это я забегаю вперед? И этот-то день еще не кончился, хотя дальнейшие события развивались не так стремительно.

Еще некоторое время мы с Мариной сидели молча, затем она, видимо, что-то вспомнив, сделала рукой какое-то нетерпеливое движение, и я посмотрела на нее. Маринино лицо разгорелось, она прищурила глаза и, отвечая на мой невысказанный вопрос, заговорила: