и в которую я попала, планшет больше не показывает. История браузера чистая, я разлогинена во всех приложениях, и залогиниться обратно не могу. Регистрация новой почты тоже не проходит, даже анонимный комментарий там, где сайты позволяют комментировать всем пользователям, а не только зарегистрированным, оставить всё равно не могу.

Короче, никакого способа послать Земле привет. Ну, не очень-то и хотелось. Хотелось доступ к купленным книжкам, которые, разлогинившись, я больше не могу читать. При случае выкачу претензию…

Я гашу экран и замираю в темноте, делаю глубокий вдох.

Стало не только темно, но и прохладно. Ночью будет ещё холоднее? Накрыть князя его камзолом? Хм, мне вроде бы плед попадался. Но один…

Я снова включаю фонарик, выключаю, моргаю им.

– Я скоро, – повышаю я голос, чтобы Даниэль не волновался. Вряд ли он заподозрит, что я вдруг сбежала, я же по местным меркам голая, да и какой смысл бежать в ночь, но подумать, что я упала, ударилась и теперь сама нуждаюсь в помощи, он может.

Меня беспокоят две мысли, и первая попроще. Сейчас я хоть в самый нос ткну князю планшет, реакции не будет, но потом-то Даниэль спросит. И что я скажу? Мне попытаться скрыть планшет? Да ну… Скрывать тупо.

Другая мысль интереснее. А как с бытом справлялась главная героиня? Где она брала свет? Моего планшета у неё ведь не было… А что было? Что-то было, но что, я не помню. Точно, что в дом сиротка пришла с пустыми руками, не считая котомки сухарей и карманов, набитых кислыми яблоками-дичками.

Бытовые артефакты?

Хм…

Так ничего и не надумав, я возвращаюсь в дом, закрываю дверь, и, откликаясь на моё внутреннее желание, призрачным светом наливаются то ли руны, то ли иероглифы. Я категорически против, чтобы сиротка без спроса вломилась в холл.

Вспомнила!

Никакого магического освещения, в книге все пользовались самыми обычными свечами, и целая связка была среди рассыпавшихся вещей.

– Даниэль, сейчас я помогу тебе сесть.

Панталоны я ему, пожалуй, не дам – не удобно их каждый раз стягивать и натягивать, да и стирать тоже. Вооружившись прихваченным из Бьянкиного дома ножом, я превращаю одну простынку в три пелёнки.

– Я нашла замену нижнему белью, – радостно объявляю я. – А завтра кружавчики уберу.

Про обмывание я помню, но воды-то я так и не добыла и искать уже не буду, так что обойдёмся пелёнкой. Я вон тоже без рулона трёхслойной нежности и влажных салфеток обхожусь.

– Сегодня был тяжёлый день, а завтра обустроимся с удобствами. Кстати, мясо на мой вкус в порядке. И ещё одна хорошая новость – воду я буду давать с ложки, а не как в экипаже.

Болтовнёй я стараюсь отвлечь Даниэля от того, что очень неумело в свете фонарика затягиваю под него назначенный пелёнкой кусок хлопка. Ещё и фонарик позволила мельком увидеть. Пусть гадает, что у меня за артефакт, а не переживает из-за происходящего.

Ужин мы репетировали в обед, сколько набирать в ложку, я приноровилась, да и оставалось меньше трети горшочка, так что управляемся мы быстро. Может, уступить свою порцию? Я готова поголодать, но мне так лень заниматься протиранием курицы в пюре…

Будем считать, что на ночь есть вредно.

Я возвращаю князя в лежачее положение, подкладываю ему под голову подушку, накрываю сначала второй половиной шлейфа, а потом и пледом, желаю спокойной ночи, и это последнее, что я помню. Я вымоталась так, что в памяти не остаётся ни как я дошла до своего дивана, ни как легла.

Просыпаюсь я в предрассветных сумерках. Спросонья я думаю, что меня разбудил холод. Простынка, которую я себе взяла, от того, что я крутилась, соскользнула на пол, но потом за окном со стороны улицы раздаётся отчётливый шорох.

Глава 8

Резко сев, я бросаю взгляд на князя – глаза закрыты, ещё спит.

Надеюсь, из-за моей возни он не проснётся, но проигнорировать шум ради его удобства я не могу. Я спускаю ноги на пол, и мрамор холодит стопы, к коже липнет пыль. Я не обуваюсь, встаю босиком. Мне мерещится тень за окном, и я крадусь к шторе, встаю сбоку от окна и осторожно выглядываю, опасаясь показать себя той стороне.

Хотя мир уже наливается красками, а восток горит пожаром, солнце ещё не встало, и в густой тени ещё царит сумрак.

Шорох повторяется на небольшом отдалении. Я всё же выглядываю, уже почти не прячусь, лишь бы рассмотреть, кто шумит, но за стеклом никого, во дворе тоже никого.

Сердце начинает биться чаще. Я обшариваю взглядом пространство перед домом – будто врага высматриваю, хотя появиться должна всего лишь милая сиротка…

Шорох, тень. Я не успеваю различить деталей. В кусты нырнуло животное, размером с овчарку. Спина дугой, шерсть топорщится клоками, четыре лапы и пушистый хвост.

Нормально…

Утёс окружён лесами, склоны тоже заросли. Почему бы какому-нибудь дикому зверю не прийти на незнакомый запах, проверить свою территорию? Звучит разумно, но сердце не хочет успокаиваться. То, что я видела животное, не означает, что шуршало только оно. Не исключено, что сиротка притаилась в соседних кустах.

Я стою, пока ноги окончательно не замерзают.

Князь всё ещё спит, и я на цыпочках возвращаюсь на свой диван, стопа о стопу отряхиваю ноги от грязи и ложусь, пытаюсь согреться, а заодно уговорить себя, что животное шуршало само по себе, а не с сироткой на пару.

Меня потряхивает.

Второй раз я просыпаюсь, когда солнечный свет во всю заливает холл – почти все шторы задёрнуты неплотно. Или правильно их называть гардинами? Не важно…

Отдохнувшей я себя на чувствую, но я поворачиваюсь и привстаю на локте. Будь я одна, я бы без раздумий продолжила спать, только бы простынку повыше поддёрнула, однако номер не пройдёт, со вчерашнего дня я отвечаю не только за себя.

Когда-то я не стала хомячка заводить, потому что не хотела ответственности за чужую жизнь.

Князь лежит с открытыми глазами, смотрит в потолок. Может, впредь всегда поворачивать его голову на бок? Потолок – зрелище совсем уж скучное и грустное.

Минутку ничегонеделанья я себе всё-таки подарю.

Я широко, сладко зеваю.

– Доброе утро, Даниэль. Я встаю… Если честно, я бы не отказалась поваляться, но завтрак сам себя не приготовит. Не представляю, что мы будем есть, поэтому сперва допьём остатки воды, я как раз по паре глотков оставила вчера. Я молодец?

Замолчав, я провожу языком по зубам. Вчера я вымоталась, и гигиена