На этом месте рассуждений он огляделся вокруг. Взгляд его упал на тарелку с булочками, к которым он так и не прикоснулся. Вид булочек вернул его к яви.

Первой мыслью его было, что он в жизни не видел ничего менее съедобного. Слишком многие хозяйки, готовя булочки из крутого теста, путают слова «крутое» и «каменное», и мамаша Болсем принадлежала именно к этой школе. Даже не будь они такими твердыми, его желудок, пусть и здоровый, не желал принимать такую пищу после доброй порции горячительного напитка.

Однако и оставлять груду булочек на тарелке было нельзя. Мамаша Болсем такая ранимая. Чуткий Джеф не мог причинить ей боль, оставив угощение нетронутым. Чувства мамаши Болсем были для него святы.

А значит, стоял вопрос, которым так часто терзались герои в его рассказах: куда девать труп? Пока он раздумывал, взгляд его упал на полуоткрытое окно дома напротив — окно с табличкой «Дж. Шерингем Эдер». И тут Джефа осенило.

Из своего окна он видел комнату, по всем признакам пустую. Странный тип, который иногда сидел за письменным столом, крутя нафабренные усы, сейчас крутил их в каком-то другом месте. Вероятно, дела частного сыска увлекли мистера Эдера в Скотленд-Ярд, поучать тамошних полицейских, или в опиумную курильню Одноглазого Джо, разыскивать алмаз махараджи.

Так это или нет, но одно Джеф понимал четко. Неизвестно, как у Дж. Шерингема Эдера с алмазами махараджи, но вот с булочками у него не густо. С точностью, свидетельствующей о твердой руке и наметанном глазе, Джеф принялся швырять их через двор.

Четвертая и последняя угодила Шимпу Твисту точно промеж глаз. На мгновение тому показалось, что ударом снесло верхнюю половину черепа.

Полагая, что контора пуста, Джеф ошибался. Сыщик был у себя, но несколькими мгновениями раньше он на четвереньках заполз под стол, ища оброненный шестипенсовик. Странное чувство, что воздух внезапно наполнился летающими предметами, заставило его резко выпрямиться в самый неподходящий момент.

Миг короткого замешательства и он, потирая лоб, высунулся в окно. Взгляд его остановился на молодом человеке с соломенными волосами и перекошенным лицом. Молодой человек смотрел прямо на Шимпа. И тут Александр Твист не впервые за свою сомнительную карьеру понял, что пришло время линять.

Увы, такие недоразумения повторяются в нашей жизни с пугающей частотой. Мы-то знаем, почему Джеф метал булочки, и понимаем, что взор его изображал раскаяние и ужас. Желая пощадить чувства мамаши Болсем, он засветил булочкой в лоб ближнему. Казалось бы, любой должен увидеть, что перед ним — воплощенное сожаление.

Любой, но только не Шимп Твист. Мы уже говорили, что по роду занятий он нажил немало врагов. Лондон, как и Чикаго, который он по этой самой причине вынужден был покинуть за несколько лет до описываемых событий, просто кишел людьми, которые спали и видели, как бы его отдубасить. Больная совесть подсказывала, что Джеф — из их числа.

Правда, молодой человек не показался ему знакомым, но память на лица может и подвести. К тому же Шимпу некогда было всматриваться. Он отшатнулся от окна, понимая одно: юноша с огненным взором метнул в него нечто смертоносное, хотя что именно, он сообразить не успел.

Джеф тем временем тоже покинул свой пост. Он мчался по ступенькам, чтобы принести извинения. В душе он чувствовал, что никакими словами не загладить его проступка, но извиниться все-таки решил. Не может приличный человек запустить в соседа булочкой и сделать вид, будто ничего не произошло. На этот счет есть свои правила.

И вот, когда Шимп Твист выскочил на площадку третьего этажа Холси-билдингс, чтобы вырваться на простор и затеряться в городе, его взору предстал разгневанный мститель, бегущий вверх по ступеням с явным намерением объясниться накоротке. Путь к отступлению был отрезан.

Однако выход нашелся. Именно на такие случаи Шимп Твист и держал в конторе вместительный шкаф. В мгновение ока он юркнул в комнату и забился в самую глубину. Здесь он и остался сидеть, неслышно дыша, так что Джеф, ворвавшийся в комнату после короткой пробежки, застал ее совершенно пустой.

Был стол. Были булочки, щедро разбросанные по полу. Чего не было, так это человечка с нафабренными усами, холодно ожидающего объяснений. Складывалось впечатление, что его унесла на небо огненная колесница, хотя всякий, маломальски знакомый с Шимпом Твистом, с ходу отверг бы такую мысль.

Джеф пережил в эти мгновение то, что с полным правом можно назвать быстрой сменой чувств: удивление, затем (поскольку перспектива извиняться его не увлекала) облегчение и, наконец, любопытство.

Впервые в жизни он оказался в конторе частного сыщика; ему представилась редкая возможность вжиться в обстановку и после использовать ее в рассказах про людей с изуродованными ушами. Он сел за стол, отметив про себя Факт Первый: частные сыщики предпочитают работать в пыли, без сомнения

— для того, чтоб посетители оставляли на ней отпечатки пальцев.

И вот, когда он сидел, откинувшись на спинку стула и сожалел, что порядочность не позволяет ему рыться в ящиках, в дверь постучали и вошла девушка, при виде которой все мысли о людях с изуродованными ушами мгновенно испарились.

— Мистер Эдер? — спросила она чарующим голоском, нежным и мелодичным, как перезвон овечьих колокольцев на закате дня.

— Точно, — отвечал Джеф. Его пылкой натуре были свойственны внезапные решения. Оказаться не тем, кого она ищет, показалось ему немыслимой глупостью.

Правда, он твердо поклялся быть угрюмым и неприступным, но, разумеется, к особым случаям это не относилось.

Наступило короткое молчание. Джеф был так поглощен созерцанием бесчисленных достоинств гостьи, что просто не мог говорить. В голове его проносился водоворот, на поверхности которого яичной скорлупкой подпрыгивала единственная связная мысль: если к частным сыщикам ходят такие девушки, то он — дурак, что не занялся частным сыском.

Конечно, любая особа, не похожая на Миртл Шусмит, показалась бы ему в этот миг весьма привлекательной, а Энн Бенедик ни мало не походила на Миртл Шусмит, но дело было куда глубже. Что-то в гостье затронуло тайные струны его существа, так что колокола радостно зазвонили и процессии с факелами двинулись по гулким коридорам души. Нечто подобное, подумалось ему, хотя несравненное более слабое, испытал Ромео, впервые увидев Джульетту.

Что до Энн, ее впечатление, хоть и не столь восторженное, было вполне благоприятным. Холси-корт, а особенно лестница Холси-билдингс, подготовили ее к чему-то в высшей степени гадкому, вроде настоящего Шимпа Твиста; вместо этого она увидела приятного, чисто выбритого молодого человека. Он ей понравился. К тому же ее не покидало странное чувство, будто она где-то его уже видела.

— Добрый день, — сказала она. На этот раз ее голос напомнил журчание серебристых фонтанов в тени благоуханных дерев посреди раскаленного Самарканда.

Джеф выпрямился с такой силой, что чуть не свернул себе хребет. Пыл его не убавился, а, может быть, даже возрос, потому что голос у ней был, как уже говорилось, очень приятный. Однако первое ошеломляющее чувство, что ему в копчик въехал Корнуоллский Экспресс, медленно шло на убыль.