такое количество влиятельных людей, представляющих целую эпоху и олицетворяющих вершину цивилизации, просто так оказались в опасности посреди Атлантического океана, — твердо заявил владелец корабля, — и я благодарю вас за забавную историю, так соответствующую духу нашего приятного плавания. А у нас есть еще кое-какие дела, так что разрешите на этом откланяться.

Судовладелец и конструктор, обнявшись за плечи, неторопливо покинули курительный салон первого класса. Другие пассажиры неприязненно поглядывали на Уайта и Вудбелла, и им не оставалось ничего другого, кроме как отправиться за самый дальний столик курительного салона.

— Ох-ох, опять опозорился… Никак не могу привыкнуть к великосветскому этикету. В мире науки не нужны ни комплименты, ни предупредительность.

— Отлично вас понимаю. Клеопатре тоже не было нужды притворяться и скрывать свой возраст перед Цезарем.

— Вот именно. Но меня особенно заинтересовал этот корабль, потому что один человек навел меня на эти мысли. В Саутгемптоне произошла следующая история. Утром десятого апреля я вместе с женой ждал посадки на корабль в пассажирском зале, когда туда вошла бедно одетая старая женщина. Она внимательно огляделась, и, заметив меня, направилась прямо в мою сторону.

— Ваша знакомая? — спросил писатель.

— Совершенно неизвестный мне человек. Загадка, почему она выбрала меня, а не кого-нибудь другого. Возможно, почувствовала в моем облике что-то общее по духу с собой… Поняла, что говорить будет проще, чем с людьми из высшего света. Так или иначе, она подошла ко мне и сразу спросила, не собираюсь ли я плыть на «Титанике». Я ответил, что собираюсь, и тогда она сказала, что от плавания надо отказаться.

Мы с женой удивились и ответили, что сейчас это сделать уже невозможно. Женщина с выражением глубокого сожаления на лице повернулась, чтобы уйти. Меня заинтересовали ее слова, и я ее остановил. Попросил сесть на свободное место рядом с нами и поинтересовался, почему она так думает. На что она спросила, знаю ли я об астрологии. Астрология зародилась в междуречье Тигра и Евфрата, и иметь о ней представление необходимо для моих научных исследований, поэтому я кое-что о ней знаю. Когда я сказал ей об этом, женщина объявила, что, с точки зрения астрологии, этот корабль обречен.

— Вот как! — Заинтересовавшись, писатель подался вперед. — Женщина, значит, гадала по звездам?

— Именно.

— Она выглядела достойным человеком?

— На мой взгляд, ей вполне можно было верить. Выглядела она довольно потрепанной, но свет в ее глазах и твердое выражение лица не вызывали подозрения, что она пытается заработать своими выдумками.

— И что она сказала про «Титаник»?

— Сказала, что этот корабль подвергнется суду Божию за гордыню человеческую.

— Ничего себе!

— Можно было бы посмеяться над этим пророчеством, но я, опираясь на опыт своей работы, услышал в них отзвук истины.

— Что именно?

— Всю свою жизнь я занимаюсь изучением достижений цивилизаций междуречья Тигра и Евфрата, Аравийского полуострова, Египта. Большая часть этого региона сейчас находится под властью Османской империи. Наша Британская империя строит крупные планы в отношении этих арабских территорий.

Писатель кивнул. Он уже давно заметил то, о чем сказал собеседник.

— Наша империя пытается отобрать этот регион у Турции. Залить его кровью, завладеть землей, где родились все безграничные научные достижения, которыми мы сейчас пользуемся. В ближайшем будущем там может начаться большая война. Наша цивилизация гордится тем, что оскорбляет арабскую нацию. Гордость, не уважающая никого. Бог принадлежит не нам одним, как полагает, судя по его словам, владелец нашего корабля. Эти мысли порождает самонадеянная уверенность, будто мы — главная движущая сила истории. Слова той женщины совпали с этими моими давними мыслями, и я с ней внутренне согласился.

— А конкретнее она ничего не объяснила?

— Объяснила. По ее словам, в момент спуска на воду «Титаника» со стапелей судостроительного завода компании «Хартлэнд и Вулф» тридцать первого мая одиннадцатого года Марс был в оппозиции к Асценденту, а Меркурий в соединении с Сатурном образовали оппозицию к Юпитеру.

— А что такое оппозиция, соединение и прочее?

— Оппозиция — это наихудшее взаимное расположение звезд, на сто восемьдесят градусов. Соединение — когда звезды расположены совсем близко или даже накладываются друг на друга. Асцендент — восходящий знак на восточном горизонте; здесь это сам корабль.

— Понятно.

— Кроме того, в полдень того самого десятого апреля, в момент, когда «Титаник» отошел от Британии, Асцендент (само судно) был в оппозиции к Урану (резкие перемены) и в оппозиции же к Луне. Нептун, правитель моря, стоял в двенадцатом доме (неожиданное несчастье и скрытый враг) в квадратуре с Солнцем (опасный аспект для Асцендента).

— Так-так.

— К тому же в гороскопе капитана корабля Эдварда Смита Нептун в восьмом доме смерти, а Уран (катастрофа) — в девятом доме, означающем долгое плавание. Уран в точной оппозиции к Луне и в соединении с Солнцем.

— Я не знаю астрологию, так что не очень понимаю… — сказал писатель. — Но, похоже, это не предвещает ничего хорошего?

— Не просто ничего хорошего, это очень плохое предзнаменование.

— Ясно.

— Есть несколько фактов, подтверждающих это плохое предзнаменование. До последнего дня Смит был капитаном «Олимпика», корабля такого же класса, что и «Титаник», но гораздо более скромного. Так вот, двадцатого сентября прошлого года этот «Олимпик» столкнулся с крейсером «Хок» британского военно-морского флота.

— Правда?

— Это факт. Из-за его ремонта назначавшееся на двадцатое марта первое плавание «Титаника» перенесли на десятое апреля.

— Ничего не скажешь, непростые мысли все это навевает… И вы, несмотря на совет гадалки, все-таки сели на «Титаник»?

— Слова жены о том, что деньги, заплаченные за билет, уже не вернуть, звучали гораздо трезвее. Я убедил себя, что такие разговоры — не редкость. Должно быть, множество судов пришли в порты, несмотря на такие же мрачные предзнаменования, и, наоборот, немалое число людей и кораблей, которым звезды предсказывали светлый путь и удачу, ожидали несчастье и смерть.

— Вы так считаете?

— Да, я так думал. Я не специалист по таким проблемам. Но был уверен, что дело именно так и обстоит. Однако скоро пожалел об этом.

— Что вы имеете в виду?

— Не знаю, известно ли это вам, но когда в полдень десятого апреля «Титаник» точно по расписанию отдал швартовы в Саутгемптоне и буксир отвел его от причала, волны, поднятые громадным кораблем, оборвали швартовый трос стоявшего рядом судна «Нью-Йорк», корма которого, двигаясь по дуге, прошла от «Титаника» всего в каких-то четырех футах. Буквально в волоске! Из-за этого отплытие «Титаника» задержалось еще на час.

— О, я не знал.

— Какое символичное название! Кораблю, отплывавшему в Нью-Йорк, пытался помешать другой корабль с именем этого города.

— Да уж…

— Что-то я опять о грустном… Хорошо, если со смехом вспомним об этом в каком-нибудь нью-йоркском кафе, — усмехнулся археолог.

Но писатель даже не улыбался и, казалось, погрузился в собственные мысли. Заметив это, археолог меланхолично продолжил:

— На борту этого корабля мне встретился примечательный человек. Обитатель каюты первого класса Роберт Алексон. Английский богач, живет в Америке, подозрительно мрачный персонаж. Казалось, что его очень утомляет постоянно находящийся рядом друг Дэвид Миллер, который, как он сказал, насильно затащил его на этот корабль.

— И что?

— Когда я встречаю Роберта Алексона, он всегда пьян, как будто у него каждый день несчастье. Распространяя запах дорогого виски, он пытался пригласить меня к себе в каюту.

— В каюту? У него что, жены нет?

— Он всегда был один. На мой вопрос он ответил, что жена тоже тут, но всегда куда-то сбегает. Судя по его виду, мотивы ее поведения нетрудно понять.

— Так вы были у него в каюте?

— Был.

— И что? Алексон вам что-то показывал?

— Несколько стеклянных бутылей. Узкие, плотно закрытые сосуды. Заспиртованные препараты, какие не редкость в университете или в школьном кабинете биологии.

— Что за препараты?

— Сначала я не понял. В желтоватой жидкости плавали какие-то непонятные тела,