А выйдя наружу и невольно щурясь под теплыми солнечными лучами, налетела на Монику. Буквально — та поднималась по ступенькам, а Клер спускалась. Моника пошатнулась, Клер чисто автоматически поддержала ее и подумала: «Что же это я делаю?» Ведь эта красотка только смеялась, когда сама Клер покатилась по ступеням и чуть не раскроила себе череп.

— Поосторожнее, сука! — взорвалась мисс Моррелл и только потом дала задний ход. — А, Клер! Привет! Какая прелестная рубашка!

Клер в недоумении оглядела себя — рубашка как рубашка. У нее вообще не имелось одежды, к которой можно было бы отнести слово «прелестная», и даже лучшие ее наряды не отвечали высоким требованиям мэровой дочки.

— Идешь на лекцию? — ослепительно улыбаясь, продолжала та. — Жаль, а я собиралась выпить кофе.

— Я… ну да… у меня лекция. — Клер попыталась обойти ее и продолжить спуск, но Моника преградила ей дорогу. — Я опаздываю.

— Одну минутку. — Моника понизила голос. На ее губах по-прежнему играла улыбка, однако в больших красивых глазах не было тепла. Кстати, Клер чуть ли не впервые видела эту красотку одну, без Джины и Дженнифер, составлявших ее обычную свиту. — Вечером в пятницу я устраиваю прием. Не хочешь зайти? В доме моих родителей, вот адрес. — Не успела Клер и рта раскрыть, как Моника сунула ей в руку клочок бумаги. — Помалкивай об этом, ладно? Я приглашаю только избранных. Да, и надень что-нибудь соответствующее — нужно быть при полном параде, понимаешь?

Миг — и Моника взбежала по ступенькам, смешалась с группой весело болтающих девушек и исчезла в застекленном атриуме Университетского центра.

Только избранных?

Клер посмотрела на клочок бумаги, хотела было выкинуть, но потом сунула в карман.

Похоже, ей подвернулась прекрасная возможность убедить Монику в том, что она не собирается быть ее подругой.

Зорко оглядываясь, она быстро зашагала в сторону, противоположную учебному корпусу, а потом свернула на боковую дорожку. Вот и они — те парни, кого она искала. Игроки. Тупицы. Они сидели на траве, в тени, выбрасывая кости и передвигая фишки на замысловатых досках. Клер наблюдала за ними на протяжении многих недель, и ни разу рядом не появлялась ни одна девушка. Неудивительно, что, когда она заговорила, они уставились на нее, будто на пришельца с одной из планет, составлявших мир их игровых досок.

— Привет! — сказала она и протянула им клочок бумаги. — Меня зовут Моника. В пятницу я устраиваю вечеринку. Приходите, если есть желание. И друзьям расскажите.

Один из них осторожно взял записку, второй выхватил ее, прочитал и воскликнул:

— Классно! Правда, что ли?

— Правда.

— И ты не против, если мы еще кого-нибудь пригласим?

— Ради бога!

И Клер заторопилась в аудиторию — на сегодня оставалась последняя лекция.

— Клер Данверс?

Вздрогнув, Клер подняла взгляд от своей тетради. Преподаватель этого предмета обычно не делал переклички: казалось, ему вообще все равно, сколько студентов посещают его занятия, и временами их приходило совсем мало. Вот как сегодня — вместе с Клер тут набралось человек двенадцать, не больше. Да и ходить сюда особого смысла не имело — профессор Как-Его-Там читал лекцию с компьютерных слайдов, кусок за куском, и сразу после того выкладывал их на своем сайте. Неудивительно, что большинство студентов прогуливали.

Клер в недоумении подняла руку. Может, стало известно, что она пригласила на прием целую команду тупиц? Нет, как могло это выясниться так быстро? Да и кого это волнует, кроме Моники?

Седой, морщинистый, усталый профессор смотрел на нее, не узнавая.

— Вас хотят видеть в администрации, комната триста семнадцать. Прямо сейчас, — сказал он.

— Но…

Клер хотела спросить, в чем дело, но он уже выбросил ее из головы, вернулся к своим слайдам и снова принялся монотонно бубнить. Затолкав в рюкзак книги и тетради, Клер без особого сожаления покинула аудиторию.

В административном здании она бывала ровно три раза: первый — чтобы зарегистрироваться, второй — чтобы подать официальное заявление о проживании за пределами кампуса, и третий — чтобы выбрать учебные курсы. Выглядело оно точно так же, как любое другое подобное заведение, — неприбранное, чисто утилитарное, с усталыми, раздраженными служащими и грудами папок на письменных столах. Не заглядывая в офис, она стала подниматься по лестнице. На втором этаже было спокойнее, но людей все еще много — кругом раздавались звуки голосов, щелканье компьютерных клавиш, шелест принтеров.

На третьем этаже царила плотная тишина, которая становилась все глубже по мере того, как Клер шла по коридору. Даже сквозь окна не доносилось ни звука, хотя она видела, как внизу ходят и разговаривают люди, едут по улице машины.

Комната триста семнадцать находилась в самом конце. Клер постучала в глухо закрытую дверь и услышала:

— Входи…

Повернув ручку, она открыла дверь, вошла… и погрузилась во тьму. Кромешную, густую тьму, в которой тут же потерялась. Дверь за ее спиной с щелчком закрылась, и найти ее снова Клер не смогла — рука тщетно скользила по ровной, гладкой стене.

За спиной вспыхнул свет; повернувшись, она увидела огонек спички, от которого кто-то поджег фитилек свечи. В этом свете лицо Амелии мерцало, словно вырезанное из слоновой кости.

Одетая в белый шелковый костюм, та ничуть не изменилась со времени их последней встречи: холодная, бледная, с королевской осанкой. Светлые, почти белые волосы зачесаны наверх и собраны в изящный пучок. Клер не могла сказать, наложен ли макияж на эту безупречную кожу, но глаза Амелии производили сверхъестественное впечатление: почти черные и в то же время странно светящиеся, нечеловеческие и очень красивые.

— Прошу прощения за этот маленький спектакль.

Амелия улыбнулась спокойной, вежливой улыбкой. Матери Клер всегда нравился фильм Хичкока «Окно во двор», и Клер поразила мысль, что Грейс Келли[5]в конечном счете могла бы оказаться вампиром, поскольку ее холодный безупречный вид полностью этому соответствовал.

— Не трудись искать дверь. Она появится снова, лишь когда я пожелаю.

Сердце Клер забилось чаще — она знала, что это правда. Амелия погасила спичку и положила ее на серебряное блюдо, стоящее на столе рядом со свечой. Глаза Клер приспособились к полумраку, и она разглядела, что находится в маленькой комнате, больше всего похожей на забитую книгами библиотеку. Забитую — это еще слабо сказано: книги в два ряда стояли на полках, грудами высились на этажерках, образовывали не очень умело сложенные зиккураты[6]в углах. На стенах не оставалось свободного места — за исключением того, где прежде находилась впустившая ее дверь. В воздухе сильно пахло старинной бумагой.