– Да, господин генерал! – покорно отвечает Уго.

– Не слышу! – кричит генерал, наклонившись совсем близко к лицу Чавеса.

– Да, господин генерал! – тоже кричит ему в ответ арестованный.

– И хорошенько запомни, – продолжает тыкать Чавесу генерал, и в голосе его звучит угроза, – ты сделаешь то, что я тебе велю. Прочитаешь слово в слово написанное здесь, вот в этой бумаге. И не вздумай со мной шутки шутить, потому что, если ты позволишь себе какой-нибудь фокус, пуля, которой ты избежал нынче на рассвете, непременно тебя догонит. Ты хорошо меня понял?

– Да, господин генерал, я все понял.

Чавес выглядит подавленным, полностью осознавшим свое поражение, он внимательно, молча проглядывает текст, который явно не вызывает у него энтузиазма. Несколько минут спустя его ведут в холл, превращенный сейчас в импровизированную телестудию и битком набитый журналистами с микрофонами и камерами. Чавеса окружают верные правительству военные, которые после бессонной ночи еле держатся на ногах. Микрофон берет министр, он приветствует сограждан и вкратце рассказывает о событиях последних часов: – …Мы доставили сюда, чтобы показать вам в прямом эфире, главаря провалившегося путча, подполковника…

Тут откуда-то сзади появляется человек в военной форме и надвинутом на лоб красном берете десантника. Рядом с ним стоят генералы и старшие офицеры. Для них для всех Чавес – побежденный мятежник. Но как только Чавес начинает говорить, они понимают, что недооценили его. Они видят перед собой прирожденного лидера, наделенного харизмой и умеющего правильно воспользоваться микрофоном, чтобы обратиться к своим сторонникам. И ко всей стране тоже.

– Добрый день, дорогие сограждане. Я несу полную ответственность за то, что совершили прошедшей ночью офицеры и солдаты наших вооруженных сил, решившие оздоровить общественную мораль.

Представители власти нервно переглядываются. Пленник и не думает читать заранее написанный для него текст. Но никто не берет на себя смелость перебить его. Ведь за происходящим здесь и сейчас наблюдают миллионы людей.

– Я прошу прощения у моих товарищей по оружию за то, что не сумел должным образом выполнить возложенную на меня миссию. – Уго делает паузу. – Я обращаюсь к героям, которые до сих пор продолжают сражаться, и прошу их сложить оружие. Не нужно и дальше проливать кровь наших патриотов. Это не вы потерпели поражение, это я его потерпел и сумею достойно ответить за совершенные мною ошибки. – Он глубоко вздыхает. – Если моя скромная смерть будет способствовать тому, чтобы измученный народ Венесуэлы решился наконец заявить о своих правах перед лицом коррумпированной и бездарной системы, наша жертва окажется не напрасной. Будущее за теми, кто пойдет вместе с народом! Вы навсегда останетесь в нашей истории, даже если сам я умру, потому что корни мои – это вы… Я – это вы! Возможно, сегодня нас одолели, но отнюдь не победили, потому что наша борьба не закончилась. К несчастью, цели, которые мы перед собой поставили, не были достигнуты… Пока не были достигнуты.

Миллионы венесуэльских телезрителей – начиная с президента, его жены, дочерей, министров и заканчивая мятежными военными, уже арестованными и развезенными по казармам, – услышали это решительное “Пока не были…”, которому суждено изменить судьбу страны.

Слышит Чавеса и Клара, его бабушка, по-прежнему живущая в своем убогом домишке в Баринасе. Она не может сдержать слез. Хотя сама не знает, почему плачет – от страха за своего маленького Уго, которого наверняка ждут тяжелые испытания, или от гордости за него – ведь не у всех есть такой внук, как у нее. Слышат его родители и братья с сестрами – взволнованные и испуганные. Слышат женщины, которых он когда-то целовал. А таких немало. Слышит бывшая жена Флора. И трое маленьких детей. Слышат школьные учителя. Товарищи по Военной академии. Деревенские друзья, с которыми он играл в бейсбол. Вся страна затаив дыхание с изумлением слушает речь подполковника Чавеса. Те, кто был с ним знаком до попытки переворота, и миллионы соотечественников, понятия не имевшие о его существовании, теперь почувствовали огромный интерес и к этому харизматичному человеку, и к его очень доходчивым словам.

Однако еще больше поразило зрителей другое: перед ними был политический лидер, признавший свою ответственность за провал организованного им же самим дела. На такое до сих пор мало кто мог отважиться. Обычно политики стремятся почаще мелькать на телеэкранах и напыщенным тоном произносят обкатанные фразы, соревнуясь с героями сериалов, то есть с выдуманными героями, которые публике при этом кажутся более искренними, чем те, кто на самом деле управляет страной.

– Вот человек, умеющий говорить просто и ясно! – воскликнул молодой парень, уставившись в телевизор вместе с дюжиной других клиентов магазина бытовых электроприборов. – А какой смелый! Именно такие мужчины мне нравятся! – вторит ему восьмидесятилетняя сеньора под дружный смех окружающих.

Но никто не наблюдает за Уго с большим интересом, чем руководители трех всесильных организаций, которые попытаются подогнать под нужный им шаблон как судьбу мятежного офицера, так и будущее всей его страны. Сидя в гаванском кабинете, Иван Ринкон и Раймундо Гальвес озадаченно и восторженно слушают выступление молодого подполковника, пока тот с неподдельной искренностью ратует за социальную справедливость.

– Уже несколько десятилетий мы не получали из Венесуэлы новости лучше этой, – говорит Гальвес. – Чавес – наш человек. Он смотрит на вещи так же, как и мы.

– Это точно, – соглашается с ним Иван.

Но еще сильнее были озадачены услышанным Кристина Гарса и Оливер Уотсон, которые сидят в оперативном штабе в здании ЦРУ и следят за происходящим вместе с командой, куда входят аналитики, разведчики, военные и дипломаты. Все они пребывают в растерянности, поскольку никто из них не может понять, что же все-таки случилось в Венесуэле. По мнению Уотсона, выступление Чавеса, по сути, подтверждает его подозрение: за попыткой недавнего военного переворота стоят кубинцы. Но никаких доказательств у него нет. И вообще, толком никто ничего не знает.

– Отсюда, из Лэнгли, эту загадку мы не разгадаем, тут нам не помогут никакие электронные устройства. Нужно гораздо больше Humint, то есть агентурных данных. Без достоверной агентурной информации мы никогда не поймем, что там на самом деле творится, и не сможем принять адекватные решения, – продолжает Уотсон, воспользовавшись жаргоном ЦРУ при упоминании о Human Intelligence, то есть об информации, добытой непосредственно людьми. Разведчиками.

Сидя в своей роскошной камере, устроенной в тюрьме “Ла Куэва”, Первый Пран[4], которого все называют просто Праном, сразу же предсказал, что потерпевший поражение подполковник, который выступает сейчас по телевизору, станет президентом Венесуэлы. Пран – “узник”, но из тюрьмы он управляет огромной криминальной империей. Столь высокого положения он достиг благодаря своей интуиции, а она нашептывает ему сейчас: человек, говорящий с экрана, не только станет следующим президентом страны, но это еще и та фигура, которой не хватает ему, Прану, чтобы его организация осуществила задуманные им амбициозные планы. – Этого бунтовщика я хочу на некоторое время видеть здесь, надо немного над ним поработать, – громко говорит Пран, изобразив на лице улыбку.