Представившись, Патрик поинтересовался теми картинами, о которых говорилось в объявлении. Женщина окинула его внимательным взглядом и предложила войти в дом.

Поднявшись следом за ней по узкой лестнице на второй этаж, он оказался в чистенькой комнате, часть которой была превращена в своеобразный выставочный зал. Одного взгляда на предложенные его вниманию полотна хватило, чтобы понять: перед ним шедевры. Это было ясно, даже, несмотря на тот дилетантизм, с каким они были расставлены. Часть отсвечивала отраженными лучами падающего из окна солнца, часть, наоборот, находилась в неразумном удалении от света.

Сохраняя видимое спокойствие под пронизывающим взглядом хозяйки, Патрик подошел к ближайшей картине и склонился над ней. Второе открытие потрясло его не меньше первого. Он узнал руку живописца. Беннет Майерс!

— Сколько вы хотите за все полотна? — Патрику стоило огромных усилий придать голосу ленивую вальяжность и ничем не выдать того возбуждения, которое охватило его.

— Десять долларов за каждое, — быстро произнесла женщина и опустила глаза, словно испугавшись названной суммы. Затем суетливо рванулась к одному из полотен и обмахнула его тряпкой. — Это очень хорошие картины!

Патрик поморщился от столь бесцеремонного обращения с предметом искусства. И если его поначалу мучили угрызения совести по поводу слишком низкой цены, то теперь они уступили место беспристрастию. Сразу ясно, что картины попали в руки этой женщины случайно.

Прежде чем дать ответ, он не отказал себе в удовольствии выдержать долгую паузу, наблюдая за гаммой эмоций, что отразилась на лице хозяйки. Хитрая женщина прекрасно понимала, что подобный покупатель в их провинциальном городке большая редкость, и молилась, чтобы он не ушел от нее с пустыми руками.

— Я согласен, — медленно произнес Патрик и достал бумажник. — Наличные?..

— Это невероятно, Уолтер! Я и сам с трудом верю в подобное везение!

Разговаривая по телефону со своим подчиненным в Нью-Йорке, Патрик то и дело повышал голос, чем привлекал к себе внимание немногочисленных посетителей почтового отделения. Но ему не было до них никакого дела. Повернувшись лицом к окну, он не спускал глаз с припаркованной рядом машины, в которой находилось приобретенное им сокровище.

— Мистер Корнелл, вы точно уверены, что это подлинный Майерс? — Уолтер Брукс был более сдержан в эмоциях, чем его хозяин.

— Я убежден в этом так же, как и в том, что разговариваю с тобой.

— В таком случае примите мои поздравления, сэр. «Слим и Рутгер» умрут от зависти. Позвольте полюбопытствовать, к какому периоду творчества Майерса относятся купленные вами полотна.

— Судя по их состоянию, к последнему. На некоторых совсем свежая краска.

— Тогда вынужден огорчить вас, сэр. Это не подлинники.

— О чем ты говоришь, Уолтер? Ты не доверяешь моему опыту?

— Когда речь идет о фактах, я предпочитаю доверять им.

— Какие факты? Черт побери, я не понимаю тебя, объясни!

— Все очень просто, сэр. Приобретенные вами полотна не могут принадлежать кисти Майерса, потому что Беннет Майерс вот уже как полгода покоится в могиле.

— Так почему я узнаю об этом только сейчас?! — Патрик негодовал: триумф обернулся неудачей!

— Мы считали, что вы в курсе, сэр. — В голосе Уолтера слышалось искреннее сочувствие.

— Хорошо, я свяжусь с тобой позже, — буркнул Патрик, проклиная себя за поспешность, с которой сделал радужные выводы.

— Я сожалею, сэр, — сказал Уолтер, прежде чем повесить трубку.

Расстроенный Патрик вернулся к машине, достал одну из картин. Неужели он потерял навык? Пейзаж, изображенный на холсте, на первый взгляд определенно принадлежал кисти Майерса. Хотя, если приглядеться внимательнее, то можно заметить некую упорядоченность мазков, нехарактерную для старого мастера. Но если автор купленных им картин не Беннет Майерс, тогда возникает вопрос: кто этот художник, который не уступает в мастерстве великому живописцу? Дав себе слово обязательно разузнать об этом в ближайшее время, Патрик отправился на ферму.

Кристиана была вне себя от ярости. Какое право имела миссис Ригз продавать ее картины без соответствующего на то разрешения. Глядя на островерхую крышу дома, бывшего некоторое время ее пристанищем, девушка еле сдерживала слезы. Пять месяцев работы — и все напрасно! Ее полотна навсегда потеряны для нее, они исчезли вместе с проезжим покупателем.

Первой мыслью Кристианы было ринуться на поиски нового владельца картин, чтобы все объяснить ему, уговорить вернуть ей работы. Но, поняв всю безнадежность своего намерения, девушка смирилась со случившимся.

А ведь она надеялась на лучшее, покидая гостеприимную ферму и отправляясь в город. Что ж, видно, придется все начинать сначала…

Оставив «шевроле» у навеса, Патрик, прихватив часть пакетов с едой, вошел в дом. Судя по тишине, царящей в комнатах, Кристиана еще спала.

Приготовив поздний завтрак, он тихонько постучал в дверь спальни и, не дождавшись ответа, открыл ее. Заправленная пестрым лоскутным покрывалом кровать была пуста. В комнате не наблюдалось ни малейшего намека на присутствие какого-либо живого существа. Гадая, где может находиться гостья, Патрик уже собирался выйти из спальни, как его взгляд остановился на повернутом к окну этюднике. Движимый любопытством, он подошел к нему и замер на месте…

Сомнений быть не могло. Неоконченный лунный пейзаж, изображенный на холсте, являлся детищем того же мастера, что и купленные им сегодня картины. Это открытие заставило Патрика сесть на кровать и привести мысли в порядок.

— Итак, что у нас есть? А есть у нас двадцать три живописных полотна великолепной майеровской школы и сам художник, вернее художница. Судя по скорости, с которой был написан последний пейзаж, она способна «печь» высококлассные произведения искусства, как иная хорошая хозяйка — блины. Следовательно, проблема, стоящая перед нами в последнее время, решена.

Оставалось лишь убедить Кристиану сотрудничать только с его галереей. Но тогда ему придется открыться ей и рассказать, чем он занимается в действительности. А это означало, что он может потерять ее, как некогда потерял Мелиссу. Отголоски боли пережитой некогда любовной трагедии вновь разбередили сердечные раны, которые Патрик считал затянувшимися…

В двадцать три года Мелисса Ллойд уже выделялась из толпы сверстников недюжинной целеустремленностью к карьерным высотам. Господь дал ей толику таланта, и она всячески его культивировала, собираясь когда-нибудь снять немалый урожай. Живопись, которой она занималась, представлялась ей не более чем выгодным делом, способным со временем окупить затраченные на него усилия.

Кроме деловых качеств, Мелисса обладала эффектной внешностью. Ее золотистые волосы, каскадом ниспадающие по спине, стройные, как у модели, ноги, высокая полная грудь и огромные, всегда широко распахнутые глаза цвета морской волны не оставляли равнодушным ни одного из встреченных ею мужчин. А таковых было немало. Коллеги-художники, писатели, бизнесмены и даже один кинопродюсер — все, как один, преклонялись перед «божественной Мелиссой» и наперебой предлагали ей руку и сердце.