Старик был в фаворе у охранников, поскольку учил их премудростям картежного жульничества. Но Ройалу он всегда внушал, что настоящий игрок никогда не мухлюет, доверяясь своему чутью, умению считать карты и полагаясь на удачу. Чарли почти сразу взял Браннигана под свое крылышко, и тому перепадало от щедрот друга. Но самое главное – Шанс решил научить его играть по-настоящему. Для начала Чарли познакомил его со всеми существующими карточными играми – от примитивного блэкджека до бриджа. После чего он вплотную занялся техникой молодого ученика. Ройал учился выявлять подсадных игроков и кидал, которые жили вульгарным обманом. Кроме того, пацан научился ловить жуликов на подмене колоды и извлечении карт из-под стола, из рукавов, потайных карманов и так далее.

Чарли объяснил ему, как мошенники метят карты, нанося острым краем колец микроскопические царапины на рубашку карты. Среди картежников все это называлось «делопроизводство».

Вновь и вновь Шанс вколачивал в молодую голову аксиому о честной игре. «Честные игроки дольше протянут», – говаривал он. В довершение краткого курса преуспевающего картежника Чарли объяснил Ройалу, как должен выглядеть игрок. Он всегда должен быть немного щеголем, но не переходить грань и не казаться вульгарным. И самое главное, никогда и ни в чем себе не отказывать, ведь зачем рисковать головой, зарабатывая огромные деньги карточной игрой, если не ради хорошего вина, роскошной одежды и дорогих женщин.

За долгое время общения в тюрьме Ройал и Шанс стали настоящими друзьями. Более того, Ройал видел в Чарли отца, которым не был по-настоящему Терранс, а Шанс пестовал Браннигана как родного сына. Когда Ройал сказал Чарли о своем намерении стать профессиональным игроком, Шанс печально улыбнулся, заметив, что у молодого Браннигана есть талант, но жизнь игрока всегда одинока – ни семьи, ни друзей. Госпожа Удача очень ревнива.

Когда срок Ройала закончился, Чарли попросил одного из охранников принести свои вещи, которые хранились со дня его ареста. Он открыл жестяную коробочку с инвентарным номером на крышке и достал оттуда причудливые часы с картами на циферблате. В торжественной обстановке, насколько позволяла тюремная камера, он вручил Ройалу эти золотые часы, пообещав, что те непременно принесут ему удачу. Когда Бранниган открыл крышку часов, то увидел внутри золотую монету, которая стоила не меньше десяти долларов. «Всегда неплохо иметь небольшую заначку, чтоб штаны не спадали», – весело сказал Чарли и подмигнул Ройалу. Бранниган искренне обрадовался подарку и пообещал выплатить долги старика, как только разбогатеет.

В эти годы Ройал, несмотря на тюремный рацион, поправился, вытянулся и стал еще симпатичнее, чем в восемнадцать. С лица исчезли мальчишеская угловатость и наивное выражение. Он стал настоящим мужчиной, как и хотел его отец. Вот только его-то Ройал желал видеть меньше всего. И потому, когда он увидел Терранса Браннигана у ворот тюрьмы, то, не говоря ни слова, пошел по направлению к пристани. Отец молча ехал за ним на повозке до самых понтонов, но Ройал сел на корабль, так и не взглянув на отца.

Оказавшись на борту фешенебельного парохода в окружении светских дам и наивных толстосумов, Ройал понял, что он наконец-то дома. Ему не понадобилось много времени, чтобы присоединиться к одному из картежных столов и изрядно облегчить чужие кошельки.

Жизнь его наладилась очень быстро. Дорогие костюмы, женщины, украшения… Но Ройал не забыл о своем обещании и, заработав достаточно, выкупил долги Чарли Шанса и вернулся за ним в тюрьму. Но, увы, он опоздал. Чарли умер за несколько дней до его приезда. Туберкулез доконал бедолагу. Единственное, что успел сделать Ройал, так это устроить шикарные похороны, которых вполне заслуживал Шанс.

Один из старых приятелей Чарли как-то пронюхал о случившемся и приехал на похороны. Сэм был тот еще тип. В свои пятьдесят с гаком он был худ, чрезвычайно высок и рыж, точно ржавая бочка. Сэм переживал не лучшие времена и потому был очень признателен Ройалу за хорошие похороны своего друга. Они распили бутылку шотландского скотча на могиле Шанса, поминая усопшего.

– Даю руку на отсечение, что Чарли нет в этом гробу, – сказал вдруг Сэм.

Бранниган недоуменно посмотрел на него.

– Говорю тебе, – продолжал Сэм, – Чарли выбирался и не из таких передряг.

Первый раз в жизни у Ройала не возникло желания спорить. Убедившись, что у Сэма полно еды, выпивки, а за комнату заплачено на неделю вперед, Бранниган засобирался в дорогу. На прощание Ройал оставил ему сто долларов.

– Бог в помощь тебе, Ройал, – сказал ему на прощание Сэм.

– И тебе тоже Бог в помощь, – ответил Ройал.

Сказанные шепотом слова Сэма эхом откликнулись в памяти Ройала. И, даже не обернувшись, он резко повернулся и заставил себя вернуться к реальности. В его жизни теперь не было места для ностальгии.

Герцог Александр Дювалон стоял на верхней ступеньке своего особняка, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения. Затем он спустился вниз, громко топая при каждом шаге. Внизу, очутившись в огромного размера зале, он недовольно посмотрел на потолок. Там, на семиметровой высоте, из потолочной балки торчал голый стальной крюк, словно клык дикого кабана. Он был вбит еще месяц назад, когда герцог заказал дорогую люстру на фабрике Браннигана в Пенсильвании, но шедевр до сих пор не прибыл. И герцог был безумно зол по этому поводу. Он был почти уверен в том, что чертова люстра не прибудет до летнего бала, ради которого она и была заказана. А ведь это главное событие года вот уже много лет проходило в поместье Саль-д'Ор. Еще сильнее его раздражала задержка парохода. На судне плыли его жена Анриетта и сын Филипп, а это значит, что ужин придется отложить до их прибытия. Александр Дювалон не терпел, когда что-то шло не по привычному ему расписанию. В его четко организованной жизни не было места запоздалым ужинам и просроченным доставкам.

Герцог был низеньким, но крепко сбитым мужчиной с угловатыми чертами. Волосы только начинала серебрить седина, а крючковатый нос придавал его лицу постоянное выражение брезгливости. Хотя ему уже исполнилось сорок шесть, его лицо бьшо гладким, а взгляд оставался твердым. Верхнюю губу украшали французские усики с загнутыми вверх кончиками. Дювалон был одет с иголочки от черных лакированных ботинок и до белых атласных перчаток, которые он почти никогда не снимал. Его можно было бы назвать симпатичным, если бы не подозрительно прищуренные темно-карие глаза, снующие из стороны в сторону.

По самым скромным подсчетам, герцог был богатейшим из обитателей Пристани, а его особняк самым большим и красивым снаружи. Дом походил скорее на средневековый замок с башенками, воротами и внутренним двориком.

Александр Дювалон покачался с пятки на носок, затем решительно направился к приоткрытой входной двери.

– Ну что там? Прибыл этот пароход? – крикнул он стоящему снаружи рабу, после чего добавил вполголоса: – Будь он неладен.

– Никак нет, месье, – сказал тот испуганным голосом. Это был парнишка-полукровка шестнадцати лет от роду по имени Блез Кристоф. Фамилия досталась ему от предыдущего хозяина, который был к тому же его отцом. Он был неудержимо хорош собой, с каштановыми волосами, пронзительными глазами цвета стального северного неба и нежной кожей оттенка гречишного меда.