сел прямо Марианне на грудь, лицом к ее ногам, и ударил молотком по колену. Она взвыла так, чтобы даже кляп не мог сдержать крика, но Толику было все равно. Он продолжал бить по колену, превращая его в кровавое месиво. Марианна долго дергалась, а потом перестала. От колена осталась каша, нога выглядела странно чужой, особенно по сравнению с другой, нормальной.

– Зачем тебе такая? Протез красивше будет. Когда ты его получишь, года через полтора, если тебя комиссия в жопу не пошлет с твоими просьбами, – приговаривал Толик.

Потом он взял топорик и принялся отделять куски мяса, которые остались вместо колена, пока от ноги не осталась только уродливая кровоточащая культя.

– Слушай, Марьян Иванна, нехорошо, некрасиво. Ноги-то у тебя разные, – сказал он и сам захохотал своей шутке. – Но ничего, щас поправим. Мне несложно, я мужик рукастый.

И он снова взял в руки молоток, на этот раз атакуя левую ногу. Судя по тому, что женщина начала опять стонать, она еще была жива.

– Правильно, блядь, ты мне не вздумай помирать. Я тут стараюсь не для того, чтобы ты сдохла. Я тебе новую жизнь организовываю. Работаю, понимаешь, не покладая рук. Цени, сучара, спасибо мне скажи. Я тебе покажу, как комиссия решает. Я теперь сам комиссия.

Когда и вторая нога оказалась отделена от тела, Толик наконец развернулся, чтобы посмотреть на Марианну. Глаза у нее были закрыты, то ли она была без сознания, то ли не выдержала совсем. Толик добрался до бутылки с остатками коньяка, а потом снова вернулся к женщине.

– Смотри, теперь же тебя ебать еще удобней будет, так своему малолетке и скажешь. Я щас тебе покажу.

Он задрал атласный халатик, силой сорвал тонкие трусики, а потом стянул с себя штаны и трусы. Эрекции у него давно не было, и сейчас член так и остался мягким и вялым. Он попытался пристроить его между ног женщины, но из этого ничего не вышло. Это его разозлило, и он начал орать:

– Сухая, блядища, как пустыня Сахара! Как тебя мужики ебут с такой сухой пиздой? Моторным маслом смазывают, что ли? В такую хуй хер вставишь! Но ничего, я тебе покажу, как можно. Если ты своей дыркой уже никого завлечь не можешь, используй подручные средства! Очумелые ручки, блядь!

И он снова взялся за молоток, весь покрытый кровью, ошметками мяса и кусочками кости, развернул его и затолкал рукоятку Марианне во влагалище, решив непременно запихать его во всю длину.

– Ты же старая шалава, у тебя пизда, наверное, растянутая, как ведро, тебе самотык подлиннее надо.

Дело шло с трудом, дальше половины ручка молотка заходить не хотела. Тогда он взял топорик и обухом стал стучать по головке молотка, вгоняя его до конца. Полилась кровь, и Толик совершенно измазался, но получившаяся картина ему понравилась: культи женщины были широко расставлены, а головка молотка торчала ровно по центру. Вдруг он почувствовал, что у него между ног потеплело. Его член слегка напрягся, эрекция была слабой, но даже такой у него не было много лет. Он обхватил член руками, кровь на них действовала как смазка. Он двигал все быстрее и быстрее, пока по телу не прошел спазм, а по рукам не побежала сперма. И почти в тот же момент в квартиру требовательно позвонили. Совершенно не соображая, что он делает, Толик на автомате поднялся, подхватил костыли, и пошел в прихожую. А когда он распахнул дверь и увидел человека с фотографий из телефона, он только и смог что пьяно произнести:

– Здрасьте, вы к Гадюке? Идите на хуй, у нас тут комиссия.

Дядя Богдан – «Passion absolue»

Нежность – лучшее доказательство любви, чем самые страстные клятвы…

Золотая Пума Ремарка

Elle

Она по-настоящему прекрасна. Особенно когда ничто не прячет Ее великолепия от Его глаз. Только природная красота. И ничего лишнего. Ни нарощенных углепластиковых ресниц. Ни закачанных филлерами губ. Ни густого слоя тональника. Ни одежды и нижнего белья.

Ни даже кожи…

Острие скользит по Ее губам, спускается по щеке на шею, играет с алебастрово-белой кожей. Она чувствует холод и тяжесть металла. И это безумно заводит. Ниже и ниже, каждый сантиметр вызывает настоящий взрыв предвкушения в Ее нервной системе, разогнанной до предела холиномиметиками.

Скальпель делает изящный надрез. Первый, но отнюдь не последний. Чуть ниже левой груди. Наискосок, длиною сантиметров десять-двенадцать. Отложив лезвие в сторону, Он слегка прикасается указательным пальцем к тонкой красной нити, словно вышитой на перламутровой коже. Надавливает аккуратно подушечкой. Алая капля немедленно появляется в этом месте, растет и набухает с каждым мгновением. Она тихонько стонет. Ничего-ничего.

Это всего лишь прелюдия.

С легким хлюпаньем края раны расходятся, пропуская пальцы внутрь. Один за другим. Разрез ширится, сочится все сильнее и сильнее, кровь вместо смазки, что облегчает проникновение. Внутрь. Глубже. Пока ладонь не погрузится по линию запястья. Чмок! Горячая и влажная плоть под покровом кожи словно дышит, страстно отвечая на прикосновения. Еще глубже. Кончики пальцев упираются во что-то плотное, похожее на подогретое желе. Небольшое усилие, и жировая полусфера уступает, тихонько чавкнув. Точно черви, пальцы снуют под кожей, поглаживая грудь изнутри. Темно-коричневый сосок выпирает под этим давлением, кажется, что он сейчас вылетит, точно пробка от шампанского. Впрочем, так только кажется.

Прекратив свои шалости, пальцы хватаются покрепче. Кровь струится вниз по животу, скапливаясь крошечным омутом в пупке. Треск, хлюпанье, и большой кусок жировой клетчатки отходит от грудных мышц. Стон превращается в вопль. Ну наконец-то! Теперь к крови примешивается вязкая бледно-желтая жидкость, вытекающая из поврежденных лимфатических сосудов. Резкий рывок. Треск связок. И вот на ладони лежит нечто, походящее на медузу, выброшенную прибоем на берег. Внутри медузы темнеют гроздья долек молочных желез с обрывками протоков. Шмяк! Кусок вырванного из Ее тела жира шлепается в контейнер для отходов.

Любопытный факт – стимуляция женской груди «в соло» способна привести к полноценному оргазму.

Теперь на очереди правая сторона. Аппетитный, покрытый гусиной кожей холмик, то ли от холода металлического дна операционной капсулы, то ли от боли. Она облизывает припухлые губы. Удачная модификация – одна из многих. Кончики Его ногтей цепляют за сосок, оттягивая его в сторону. Щипают и крутят, вызывая новые стоны. Длинная медицинская игла скользит по идеально гладкой белизне кожи, слегка царапая. Пересекает ареолу, легонько жалит сосок. Давление нарастает, сталь проходит насквозь, примерно треть вырывается наружу с другой стороны. Вскрик. Еще один. Еще.

Encore!

Вторая игла входит перпендикулярно первой.