И бесконечные песни по телевидению о том, что нет зарплаты, нечего есть, нечего пить, не на что жить. Но в каждом магазине, торгующем хорошей импортной радиоаппаратурой, – очереди за телевизорами «Филиппс» и «Сони», видаки в каждой квартире, дети программирование изучают на домашних стареньких «Пентиумах» («…денег совсем нет, у сына компьютер не фурычит, так и не починить даже…»), рабочие на заводики свои на стареньких «Жигулях» приезжают, а за колбасой, несчастной этой колбасой, символом благосостояния советских времен, снова очереди, несмотря на то что лежит она на каждом углу в каждом магазине двадцати сортов…

Андрей не верил в поголовное обнищание населения. Он видел нищих, но это были здоровые мужики, каждому из которых он мгновенно нашел бы работу. И совсем не обязательно криминальную. И сам ставил себя на их место – не стоял бы уж с протянутой рукой и не митинговал у Белого дома. Работы в стране столько, что, кажется, за сто лет не переделать… Но ведь все хотят много и сразу… Андрей тоже хотел много и сразу, но он – особая статья, он захотел и получил. Заплатил, правда, за это «много». Двумя сроками, потерей лучших друзей и ежедневным, ежечасным, ставшим давно уже привычным чувством опасности. А как же? За все надо платить…

А историю Бори он знал хорошо. Начал он с торговли винишком во время горбачевских указов, да так успешно начал, что домик и поставил. Начал-то он с того, что строил обычную одноэтажную халупу, но слава Богу, что все еще было в проекте и не пришлось перекладывать фундамент. Вырос трехэтажный особняк в горах, на полпути от Симферополя к Крымской обсерватории. Моря нету, а нахрена Боре море. Он моря этого хлебнул выше крыши… Место зато тихое, незаметное, туристов здесь отродясь не видели, ментам сюда соваться тоже совершенно без надобности… Так и образовался у Андрея схрон. Никто про него не знал, даже Кислый. Андрей, конечно, доверял ему, но ведь могут схватить его, неровен час, пытать станут. И нет схрона. Ведь под пыткой-то любой заговорит, это Андрей тоже знал очень хорошо. Любой. И он в том числе. Каким бы крутым ни был человек, хороший «заплечных дел мастер» (так их называли в старину), да еще и с помощью современной химии, любой язык развяжет. Даже у самых крутых, тех, что круче яиц вареных сил не хватит молчать.

Познакомились они – тоже банальней некуда. Давно это было. Боря только что, как это называется, «вразвалочку сошел на берег». И в симферопольском кабаке добивал остатки своей морской удали. И добился-таки, что наехали на него при выходе четверо жлобов, решили, что пьяненького мужичка легко опустят на бабки. Андрей случайно рядом оказался…

Боря-то и вправду совсем никакой был, драться почти не мог. Андрей от скуки, что ли, или от своего потаенного чувства справедливости встрял, отметелил всех четверых, а Борю повез в баньку, попарил, в себя привел, водки дал стакан, чтобы мужик разговаривать мог. Мужик-то первым делом за пиджак стал хвататься, документы и деньги искать, смотреть – на месте ли, не увел ли этот самый новый «дружбан», который его в баньку заволок. Короче, не помнил ничего – ни что в ресторане было, ни что потом…

Слово за слово, объяснил ему Андрей ситуацию, сам-то он только из зоны вернулся, досрочно, за хорошее поведение выпустили, полсрока скостили, да и с бабками он был – должок получил от одного фраера в Алуште. Ну и понеслось… Через четыре дня «полетов», в которые ушли мужики (один – празднуя освобождение от своего опостылевшего сухогруза и мудаков начальников, другой – от тяжести зоны), оба остались без копейки, но зато друзьями навек. В криминал влезать прямо на месте Андрей не хотел – идти на грабеж фраеров в незнакомом городе было ему западло, он себя ценил значительно дороже… Позвонил в Питер на последние рубли друзьям, выслали ему деньги телеграфом. Еще сутки они с Борей проболтались голодные и грязные по душным симферопольским улицам, а потом, когда Андрей выходил из здания телеграфа, пересчитывая на ходу купюры, Боря сказал:

– Ну что, ударим по пивку?

– Дружище, – ответил Андрей. – Я же вообще-то не пью. Это так, случайность была… Теперь надолго сухой… И ты давай подвязывай. Не дело это для мужика – в тряпку превращаться…

– А ты кто, вообще, по специальности? – спросил Боря позже, в шашлычной. В процессе загула вопрос о профессиональной принадлежности как-то не всплывал.

– Я? – Андрей весело посмотрел на своего нового друга. – Бандит.

Боря молча прожевал кусок ароматного мяса, рыгнул, вытер губы салфеткой.

– Что? Проблемы, братишка?

– Нет проблем. По мне, – сам того не замечая, Боря перефразировал Ильфа и Петрова, – по мне хоть и бандит, раз хороший человек… Я понял, в общем-то и раньше… А что мне понравилось в тебе, Андрюха, так это то, что когда у нас башли кончились, ты не стал, как бы это сказать… мелочь по карманам тырить. Ну, ты понимаешь, о чем я?

– Понимаю.

– Ты солидно повел себя. Как мужик.

– В долг просить – это, что ли, солидно?

– Лучше уж в долг, чем воровать да грабить честных граждан.

– В этом мы с тобой сходимся, Борис. Я честных граждан никогда не грабил.

– Да я уже понял…

На свадьбу Андрей подарил Боре первую его машину, «Опель-Кадет»…

– Отдохнуть приехал или как? – спросил Боря, быстро взглянув на Настю.

– Сам еще не знаю… Поеду сейчас к себе, созвонимся…

– Ко мне не заедешь?

– Сейчас нет. Может быть, на обратном пути.

– Ну давай… – Боря кивнул.

– Слушай. – сказал он, когда Настя села в машину и они остались на улице вдвоем, – это, конечно, не мое дело, но мне кажется, братишка, у тебя, как теперь говорят, крышу снесло. Нет?

– Ох, Боря, я и сам не знаю. Очень может быть.

– Ну, ты голову-то не теряй…

– Не учи ученого. Я в порядке. Утром позвоню. Расскажу, как доехали…

Когда он тронул машину с места и оглянулся на Настю, то увидел, что она уже спит, сняв наушники плейера и удобно свернувшись на мягком заднем сиденье. Спала она, пока Андрей ночью почти через весь Крымский полуостров вез ее к своей резиденции, которая была построена совсем недавно и почти по образцу Бориного дома: в горах, вдалеке от туристских маршрутов, хотя и не так далеко, как Борин схрон, – его домик, приземистый, двухэтажный, был спрятан в скалах Нового Света.

Егор приехал домой и первое, что сделал, пройдя в ванную комнату, сунул голову под струю холодной воды. Надо же так… Ужрались вчера в такую хламину… Хорошо, что Крепкий не в курсе, задал бы по полной программе… Развонялся бы так, что на неделю было бы шмону…

Впрочем, Егор думал о Крепком без злобы. Хороший мужик, надежный. И не жадный. А что орет – так начальник, положено… Ну, бухать не любит, но не все же спортсмены вокруг него… Хотя большинство именно спортсмены…

Егор попал в команду Крепкого из другой – до сих пор он толком не знал, был ли разгром его прежней, как пишут в газетах, «организованной преступной группировки» чисто ментовским делом или шел сложный передел сфер влияния, где кроме ментов, понятное дело купленных, замешаны были и другие деятели. Типа Крепкого. Слишком уж просто Егор отмазался от тюряги, и слишком откровенно его оттуда вытащил Крепкий. Даже не скрывал ничего. Почти. Предложил работу, а как отказаться… От таких предложений не отказываются…