Егор повертел в руках бумажку с адресом и решил не откладывать дело в долгий ящик. С одной стороны, вышибать такие долги – дело почти безнадежное. Разве что вещи какие вынести из квартиры, а какие там могут быть вещи… С другой стороны, надо наехать, раз этот гусь такой специалист по заниманию, пусть занимает четыре штуки и сегодня вечером, в крайнем случае, завтра днем отдает…

Не любил Егор работу с такими суммами. Когда какой-нибудь бизнесмен должен штук пятьдесят или ладно, пусть двадцать, там хоть понятно, что делать. Человек конкретный, у него есть чем ответить за эту сумму. Вся проблема сводится к тому, что человеку этому, как правило, жалко отвечать своей недвижимостью, машиной или картинками, висящими на даче по стенам, и нужно его… как бы это… убедить, что лучше отдать картинки, машину или дачу с квартирой, чем висеть на дереве подвешенным за мизинцы рук и видеть, как по малюсенькому кусочку отрезают ему детородный орган или поджаривают на угольках пятки.

Через двадцать минут он был уже по указанному в бумажке адресу на Лесном проспекте. Остановил свою «девятку» возле крепкого «сталинского» дома, осмотрелся. Дом своим ухоженным видом вызывал хорошие чувства. Отдельная квартира в таком доме стоит денег. Уже что-то. Не хрущоба засранная… Хотя и в таких домах бывают коммуналки, в которые не то что войти страшно, а даже мимо проходить противно от вони и грязи, что из этих коммуналок на лестницу вываливается…

«Во люди, – думал Егор, поднимаясь по лестнице. – Живут же, как свиньи, где живут, там и срут… Ни хера, никакой капитализм тут еще двести лет не наладится…». Хотя размышления эти были в данный момент чисто абстрактными, умозрительными, поскольку лестница, по которой он шел, была чистой, лифт тоже работал исправно. Однако когда Егор шел на дело, он предпочитал сначала увидеть все пути для отхода, если в таковом возникнет необходимость. Он не строил никаких планов предстоящей операции, решив действовать по обстановке, как сердце подскажет.

Остановившись у двери с аккуратной металлической блямбочкой с номером «37», Егор еще раз сверил по бумажке адрес и нажал на кнопку звонка.

В квартире послышалось шарканье, потом чье-то тяжелое дыхание и дрожащий, нетвердый голос:

– Кто там?

Голос был мужской, сравнительно молодой, но даже не дрожащий, а какой-то прямо трепыхающийся, как белье, развешенное возле деревенского домика на сильном ветру.

– Свои, – уверенно ответил Егор, уже предполагая, что угадал состояние хозяина, и надеясь попасть таким ни к чему не обязывающим ответом в точку. И, как выяснилось секундой позже, попал.

Скрипнул замок, и дверь отворилась.

Хозяин стоял на пороге и, прищурясь, вглядывался в лицо гостя. Егору хватило трех секунд, для того чтобы узнать об этом человеке все. Работа, которой он занимался уже довольно много лет, обязывает человека быть хоть немного психологом. А лучше – не немного. Лучше учиться сразу определять характер, потенциальные возможности, степень уверенности в себе и физическую подготовку клиента. Больше шансов на успех…

Мужичок, стоящий в дверях, был для Егора как открытая книга. Причем много раз читанная, не ахти какая интересная и проглядываемая исключительно за обедом, заляпанная жирными пятнами от капель супа, захватанная липкими пальцами в промежутке между бутербродом и пирожным, с истрепанными страницами и разваливающимся переплетом.

«Интеллигент вшивый», – быстро определил для себя Егор. Он хорошо относился к интеллигенции, ему было интересно общаться с умными, тонкими, много знающими людьми. Но этот был «интеллигентом вшивым». Халявщиком. Видел он таких. Трутся вокруг разных творческих личностей, моментально заводят знакомства со звездами – артистами, художниками, как правило, с теми, кто сейчас в моде. И торгуют этими своими знакомствами. «Пойдем, – говорят своему приятелю, – в гости к Юрке Шевчуку… Только бутылку возьми…» Или в Дом кино на премьеру… Или на модную выставку, где в кулуарах обнимаются и целуются слюнявыми ртами с оторопевшими слегка «звездами», а потом бегут в буфет, на халяву поправиться…

Они очень обаятельны, и единственное, что могут в жизни, это сразу расположить к себе человека, наговорить ему комплиментов, причем очень неглупых, показывая глубокое знание предмета, легко оперируя сравнениями и цитатами из классиков… Люди это слабые, трусливые, но могут оказаться даже опасными. Среди их постоянно обновляющегося круга знакомых (старые постепенно исчезают, поняв, что те двести, или пятьсот, или тысяча долларов, которые занял миляга Петька, или Геночка, или Васенька, они не увидят уже никогда, а Петенька-Васенька-Геночка продолжают с масляными глазами раскручивать всех окружающих на «кофеек-коньячок-шашлычок») могут оказаться в данный момент весьма влиятельные люди. От офицеров ФСБ, к примеру, до депутатов Думы. С бандитами эти Геночки-Петеньки стараются дел не иметь, и правильно. Обостренное внутреннее чутье подсказывает им, что то, что проходит с творческой интеллигенцией, не пройдет ни с одним из пацанов среднего звена. Могут и замочить под горячую руку. А драться эти люди ох как не любят… Лицо портить…

Хотя шрамы иной раз тоже оказываются лишним козырем в их нелегкой бесконечной игре за право посидеть на халяву в актерском буфете «Ленфильма» или в ресторане Дома актера и покушать-выпить за счет очередного кредитора, а потом и в койку отправиться с артисточкой какой-нибудь молодой, наобещав ей познакомить с режиссером N, сценаристом NN и продюсером NNN.

– Вы кто? – спросил дрожащим голосом хозяин. Ему было лет под сорок пять, тонкое красивое лицо опухло, глаза слезились, черные густые волосы походили на кучу распущенной с катушки магнитофонной ленты. Одет он был в потертые джинсы, футболочку и кеды, выполнявшие, видимо, роль домашних тапочек. Молодился хозяин квартиры, молодился, и, как сразу понял Егор, находился в состоянии как минимум трехдневного запоя. Это осложняло предстоящую работу, нужно было выяснить, может ли это чучело адекватно воспринимать происходящее. Вроде бы он еще не выпил с утра…

Егор широко улыбнулся, сделал шаг вперед, просунув ногу в дверь, чтобы опухший красавец не захлопнул ее ненароком, и без размаха, но очень сильно ударил его кулаком в зубы.

Черноволосый опухший хозяин отлетел в глубину прихожей, перебирая ногами и цепляясь за стены руками, но все-таки повалился на пол с неожиданным грохотом, увлекая за собой подставку для обуви, захваченный по дороге зонтик, сорванный с вешалки, и швабру, оказавшуюся на его пути.

Егор вошел в квартиру, закрыв за собой дверь. Положение хозяина, который, лежа на полу боком, не решаясь встать и прикрывая рукой разбитые губы, с ужасом смотрел на страшного гостя, дало Егору возможность спокойно повернуться к нему спиной и закрыть дверь на все имеющиеся замки. Их, впрочем, было всего два, да и те – липовые. Егор быстро прикинул, что открыть их снаружи ничего не стоит. В любое время можно сюда зайти. Понимающему человеку.

Мухин – Егор вспомнил, что так кличут этого фраера, – продолжал неподвижно полусидеть-полулежать на полу. Известное дело, боится встать. Лежачего, по его детским представлениям, не бьют… Чтобы Мухин не слишком заблуждался и четче представлял себе ситуацию, в которой оказался, вернее, в которую сам себя загнал, Егор подошел и от души врезал ему ботинком по ребрам. Может, и сломал, но вряд ли. Егор умел контролировать удары, и, кажется, на этот раз все прошло благополучно для Мухина, без тяжелых последствий.