– Я возвращаюсь в Смоленск, а вы можете спокойно меж собой обсудить услышанное, пообедать, распределить направления работы. Иногородних полковников данное распоряжение не касается, они вскоре вернутся в свои полки.

В столицу они были вызваны для обмена опытом и участия в «штабных играх». В ГВС с моей подачи появилась новая игрушка – макеты местности, большие деревянные ящики, набитые песком, имитирующим поле боя. На них полковники с комбатами и резвились, разбившись на две команды – «красных» и «синих», передвигая туда-сюда свои игрушечные полки и батальоны, выполненные в виде деревянных солдатиков и конников. Очень занятная игрушка получилась, скажу я вам, в правильном направлении развивающая мышление у воевод. Помогающая им оттачивать различные тактические ходы, имитировать возможные боестолкновения с противником, выявлять сильные и слабые стороны своих и чужих войск, да и просто обмениваться друг с другом накопленной жизненной мудростью, спорить, дискутировать.

– А всем остальным, остающимся в столице, стоит почаще собираться и докладывать друг другу о проделанной работе, ставить новые задачи. Старшими на ваших собраниях в мое отсутствие, чередуясь еженедельно, будут полковники трех смоленских полков: Бронислав, Клоч и Малк.

Только я вышел, как из-за двери сразу раздался гул множества голосов, будто бы все разом заговорили. Усмехнувшись про себя, я набросил на плечи шубу и спустился вниз по лестнице. Любопытно, что они там без меня нарешают! Забравшись на коня, вместе с окружившими меня телохранителями я тронул его, направляясь в Свирский дворец.

Явившихся из Зароя по моему вызову пайщиков-стеклодельщиков я не стал долго мариновать, вечером принял их в своем кабинете.

– Прошу всех за стол, – приглашающим жестом рук указал на обе пустующие стороны длинного стола для совещаний. – Присаживайтесь друзья! Как доехали?

– Благополучно, государь! Хорошо, Владимир Изяславич! – ответили гости хором.

– Времени у меня мало, поэтому не будем тянуть кота за хвост и сразу перейдем к делу. Готовьтесь строить новую регенераторную печь!

– Какую? – округлил глаза Никифор Лукерьин – главный заройский печник.

– Не таращи глаза, Никифор! – со смехом в голосе сказал я. – Печи будут устроены вроде тех, что применяются на СМЗ, но только со своими особенностями и меньших размеров. Тебе потребуется сконструировать специальный аппарат для подогрева воздуха, – я передал им листы со схематичными зарисовками воздухонагревателя. – Он, как вы видите из схемы, должен будет работать за счет использования отходящих газов. Если все правильно сделаете, то сможете серьезно снизить расходы топлива и резко повысить производительность печей.

От применяемых ныне в Зарое топок прямого действия нужно отказываться, все условия для этого есть. Глупо терять тепло от уходящих печных газов, имеющих температуру в районе семисот градусов, если их можно повторно использовать.

– Может, повременим, Владимир Изяславич, скоро… – неуверенно начал было боярин Андрей Микулинич, второй после меня дольщик и директор Заройского завода. Я его сразу перебил.

– С введением этих усовершенствований в стекловарных печах мы получим, кроме большого сбережения топлива (почти в три раза), возможность повысить температуру печей, а что это означает?

– Что, государь? – занервничал от моего напора боярин.

– А то, Андрей Микулинич, что сократится продолжительность плавки от трети до одной второй, и мы получим возможность иметь в стойле печи чистое и постоянное пламя!

– Постоянное?

– С введением огнеупорных шамотных кирпичей от горшков можно отказаться. Нет, старые стеклоплавильные печи мы сохраним, – прервал я хотевшего было что-то возразить боярина, – но также построим новые печи, согласно моим чертежам, способные осуществлять непрерывную плавку и выработку стекла! Но не только растраты нам предстоят, но и выпуск новой, дорогой продукции. Поскольку научились наши стеклодувы да штамповщики делать красивую посуду, поэтому придумал я, как ее можно еще больше облагородить!

У всех присутствующих азартно зажглись глаза.

– Для этого в особых печах-муфелях, – на недоумевающие взгляды тут же пояснил я: – Никифор посмотрит на действующую муфельную печь при СМЗ, в ней ничего сложного нет.

– Значит, нам надо еще и муфельную печь строить! – тихо бурча себе под нос, прокомментировал услышанное Андрей Микулинич, а я продолжил:

– Будем в муфельных печах посредством обжига золотить и серебрить самые лучшие и дорогие стеклянные изделия!

Пайщики возбужденно загудели, когда же последовал закономерный вопрос «Как это делать?», я продолжил говорить:

– Золото и серебро будем получать в виде мелкого порошка, для чего придется осаждать металлы растворами купоросов. Эти золотые и серебряные порошки укрепляют на стекле при помощи терпентинового масла…

– Что такое терпентин? – удивился вслух боярин.

– Ваш заройский химик знает. Получают его из живицы хвойных деревьев, химику, кстати говоря, это производство и можно будет поручить. Хотя нет… – чуть подумав, сказал я. – Обжигать в муфеле надо до десяти часов, потом половину суток изделие остужать и полировать, лучше стеклодельщикам это дело поручить. Химик займется только порошками да терпентиновым маслом.

– Как прикажешь, государь, – почтительно согласился боярин, уже воображающий себе роскошные позолоченные бокалы.

Отпустив заройских стеклодельщиков, я подошел к затухающему камину и подбросил несколько поленьев. На улице стояла холодрыга.

Наши зеркала, стекло, посуда, каменья посредством венецианских и немецких купцов разлетались по всей Европе и Ближнему Востоку, принося всем нам огромнейшие доходы. А значит, требовалось, пока есть такая возможность, увеличивать производственные обороты.

На следующий день предстояло обнародовать два крайне непопулярных закона, поскольку они повлекут лишние денежные траты у городского населения. Первый – это закон «О противопожарной безопасности», по которому в пределах городских стен разрешается только каменное или кирпичное строительство. Уже существующие деревянные постройки должны быть или разобраны, или обложены кирпичом, камнем, глиной, аналогично и с кровлей – она должна быть покрыта черепицей или толстым слоем глины. Тот, кто к 1238 году не озаботится реконструкцией своих дворовых построек, будет выплачивать ежемесячно крупные штрафы или выселен за город.

Второй, «Градостроительный закон», вводил запрет на строительство «усадебного типа» в городской черте. Этот нормативный акт был направлен по своему замыслу в первую очередь на ликвидацию заборов, расширение и распрямление улиц. А то меня уже порядком достали узкие улочки, где сложно без столкновения разъехаться двум телегам, вдобавок стиснутые по бокам высокими, непроглядными тыновыми оградами. Все вместе это сильно напоминало лабиринты – узкие, извилистые и такие же головоломные в прямом и переносном смысле.

Немаловажным сегментом легкой промышленности Смоленска было кожевенное производство. Несколько десятков дворов кожевников образовали за окольным городом обособленный квартал (из-за непередаваемых «ароматов»), который так и именовался – Кожевники. Здесь осуществлялась не только выделка разных сортов кожи, но и изготавливались товарные кожаные изделия, главным образом сапоги, упряжь, седла. В работу этого кожевенного района я со своими инновациями никак не вмешивался, поскольку в выделке кож разбирался как свинья в апельсинах. Единственное, на что я влиял, – так это на номенклатуру производимых товаров, будучи основным заказчиком и потребителем их продукции. Товары в Кожевниках закупались за наличные деньги, для удобства и облегчения взаимодействия, все