Ким ощутила укор совести. Она не особенно любила крыс и понимала, что жизнь крысы менее ценна, чем человеческая. Но ей казалось неправильным вторгаться в мозг любого живого существа. Это страшно, а возможно, и безнравственно. Она думала о своих черепашках и представляла, что государство станет управлять и их мозгом. Когда это закончится? Наверняка можно иначе заставить животных идти в нужную сторону. Может, предложить им угощение?

Потом Ким сделала кое-что необычное для ребенка, да и для взрослого. Она кое-что предприняла, чтобы исправить несправедливость, имеющую к ней мало отношения. В тот день она села у торгового автомата в своей школе и написала письмо президенту Джорджу Бушу, подробно изложив свои опасения относительно этих опытов с крысами. Она старалась быть вежливой и уважительной, старательно выписывая буквы в своей тетради.

Когда мимо проходили две ее подруги, Ким рассказала им о крысах и спросила, не хотят ли они подписать письмо. Может, они смогут подать петицию, если подпишется вся школа.

Удивленно глядя на нее, девочки прокричали:

– Фуууууууу! Ким, какая гадость! Кому они нужны?!

Их смех разнесся по освещенному флуоресцентным светом коридору. Потом они сочинили песенку о Ким и ее подзащитных. Она больше напоминала рекламный куплет и была не очень лиричной:

Спасите крыс! Спасите крыс!

Тем не менее песня стала популярной.

Ким ощутила, какая пропасть пролегла между ней и ее подругами. Она бы не беспокоилась, если б они думали, что робокрысы – это хорошая идея, ее расстроило то, что им было все равно. Почему их это не волнует? В такие мгновения ей казалось, будто ее подруги говорят на другом языке, которому она может подражать, но никогда не поймет.

Она перестала говорить о крысах и притворилась, что не слышала песенку, когда шла по коридору. Но все-таки послала письмо в Белый дом.

Однажды в седьмом классе учитель Ким по английскому языку остановил ее в коридоре.

– Тебя приглашают в Оклахома-Сити на отборочный тест[12], – сказал ей учитель. – Это почетно.

Ким растерялась – ей было всего 12. Она смотрела на учителя, ее темно-карие глаза ждали разъяснений. Учитель объяснил, что по результатам стандартного теста она соответствует требованиям Конкурса по поиску талантов университета Дьюка[13]для семиклассников. Баллы не будут приниматься во внимание, просто это будет интересный опыт.

В машине по дороге из школы домой Ким вручила маме свой буклет.

– Я хочу поехать в Оклахома-Сити и участвовать в тесте, – заявила она.

Мать поверх маленьких очков в металлической оправе посмотрела на документ, а потом на дочь. Оклахома-Сити находится в трех часах езды на машине от Саллисо. Но Ким как будто не настаивала.

Шарлотта, мама Ким, преподавала в местной начальной школе. Это была маленькая женщина с короткими кудрявыми волосами, откровенно замедленной оклахомской речью и резким смехом. Она обожала Ким и каждый день возила ее в школу и из школы, так что ей не приходилось ездить на автобусе. Стены их одноэтажного домика она увешала фотографиями Ким, посещающей сенат штата Оклахома, и Ким в форме чирлидера.

Позже ее стало беспокоить поведение дочери. Когда Ким не сидела с книгой у себя в комнате, она часто жаловалась на школу и Саллисо. У Шарлотты было несколько соображений насчет такого поведения. Во-первых, они с мужем давно и часто ссорились, и когда Ким стала взрослеть, она приняла ее сторону, защищая от папы и умоляя ее развестись.

Во-вторых, «промежуточная школа»[14]. В шестом классе Ким пришла домой с первой «C». Она сказала, что боялась попросить о помощи, потому что учительница сердилась, когда дети ее не понимали. Шарлотта пожаловалась директору, но ничего не изменилось. Она убедила Ким все равно просить учителя помочь, и Ким ходила в школу на утомительные дополнительные занятия. К концу года она решила, что у нее просто нет способностей к математике, и поклялась избегать ее по мере возможности.

Шарлотта сочла, что у Ким такой возраст. В конце концов, она почти подросток и имеет право хлопать дверями и подражать Аврил Лавин. Но, как учитель, она знала, что «промежуточная школа» – это своего рода тюрьма для детей, в эти годы американские дети начинают отставать, и когда это становится очевидным, некоторых из них в итоге отчисляют.

Эта Ким – захотевшая ехать три часа, чтобы сдать стандартный тест, – напомнила ей прежнюю, увлекавшуюся Ким. Пока они ехали до дома, Шарлотта про себя подсчитывала, во сколько обойдется поездка в Оклахома-Сити. Им, наверное, придется заночевать в отеле, чтобы вовремя прийти на экзамен, уж не говоря о бензине и еде. Подъехав к дому, она решила:

– Ладно, поедем, посмотрим, как ты справишься.

Несколько недель спустя в почти пустой средней школе Оклахома-Сити Ким с небольшой группой детей сдавала стандартный тест. Она написала эссе так хорошо, как только могла, накручивая свои длинные темные волосы на указательный палец. Она всегда любила писать, и люди говорили, что у нее это хорошо получается.

Однако, когда она перешла к математическому разделу, в задачах стояли буквы там, где должны быть цифры. Может, это опечатка? Она оглянулась: никто, кажется, не удивился, и она сосредоточилась на арифметических задачах и пыталась решить остальное. За это время Ким скрутила из своих волос целое гнездо. У нее мучительно болела голова, будто мозг поджаривался на медленном огне. Она приняла четыре таблетки аспирина и проспала всю дорогу до дома.

…Месяц спустя Ким с мамой изучали в машине результаты теста.

– Ой, смотри: ты сдала аналитическое чтение лучше, чем 40 % учащихся выпускных классов средних школ Оклахомы при колледжах! – сказала мама.

– Что? – воскликнула Ким, хватая документ. – Этого не может быть!

Ким читала и перечитывала. Как ей удалось сдать лучше любого старшеклассника школы при колледже, не говоря уж о 40 % старшеклассников? Что эти дети делали последние пять лет?

– Я очень разочарована в нашем образовании.

– О, Ким! – сказал ее мама, округлив глаза и заводя машину.