И в следующую минуту обнаружила себя лежащей в кровати. В комнате было светло: давно уже взошло солнце.

Девушка тяжело дышала, пересохшее горло болело, будто она и вправду кричала. Майка, в которой она спала, была насквозь мокрой от пота. Судя по всему, Мария наконец-то, впервые в жизни, увидела сон – или, лучше сказать, вспомнила его поутру. Причем это сразу же оказался ночной кошмар. Если все сны таковы, то лучше никогда их не видеть, подумалось ей.

Раздался стук в дверь – четкий, хотя и осторожный. Против воли у Марии пробежал мороз по коже: в том сне все как раз началось со стука (который то ли был, то ли нет). Но сейчас, конечно, бояться нечего.

– Мария, ты просила разбудить тебя пораньше, – проговорила Сара. – С добрым утром, милая. Надеюсь, ты хорошо выспалась.

Выехали сразу после завтрака, еще и половины девятого не было.

Проснувшись, Мария чувствовала себя разбитой: тело ломило, голова была тяжелая, боль уже начала легонько поклевывать затылок, поэтому она сочла за благо принять таблетку, чтобы не дать ей разгуляться.

Чашка кофе помогла немного улучшить самочувствие, и из дому Мария выходила уже во вполне сносном состоянии.

Они проехали мимо аккуратных домиков, не встретив на улице ни одного человека. Лишь возле одного из домов, там, где стояла крышка гроба, сидела на деревянной скамье женщина в черном платке.

– Во сколько похороны? – спросила Мария.

– Мы успеем вернуться. Тут всего несколько километров, я уже говорила тебе.

Они выехали за пределы Полье Купине и углубились в кукурузные поля. Растения были выше человеческого роста: тугие листья, толстые стебли, крупные початки. Мария не любила кукурузу, разве что попкорн могла поесть.

– Ты что-то притихла, погрустнела, – сказала Сара. – И ела плохо. Спала неважно?

«Типа того», – подумала Мария и ответила:

– Представляете, только вчера сказала вам, что не вижу снов, и вот увидела на свою голову!

Сара, казалось, не слишком удивилась.

– Что же тебе привиделось?

– Вы.

– Неужели?

– Мне снилось, что кто-то постучал в дверь. Я встала, вышла посмотреть, но никого не было. А потом стали скрестись в окно. – Даже сейчас, при свете дня, ей было жутковато, когда она рассказывала об этом. – Я открыла окно и увидела в саду вас. Вы… – Она замялась. – Это было что-то вроде ритуального танца. Там были еще и другие люди. Ваш немой сосед, например.

– Что же они делали? Тоже плясали?

Мария отрицательно покачала головой. Кукурузные поля кончились, и дорога свернула в сторону леса – самого обычного, лиственного. Они углубились в него и теперь словно бы ехали по темному ущелью: было темно и прохладно, свет не проникал сквозь кроны деревьев.

– Остальные просто стояли и смотрели на вас. Кругом было тихо. И луна такая яркая. Потом вы увидели меня, и все остальные тоже подняли головы. – Марию передернуло. – Мне стало так страшно… Я шарахнулась назад, закрыла ставни, и позади меня кто-то засмеялся.

– И?..

– И все. Я проснулась в своей кровати.

Дорога постепенно становилась хуже, сужалась и петляла между деревьями. Ехать приходилось медленно, машина неуклюже, словно утка, переваливалась на кочках.

– Необычный сон, – проговорила Сара. – Наверное, поездка в наши края, ночевка в незнакомом месте так на тебя повлияли. – Она улыбнулась: – А вообще даже забавно представить, как я кружусь посреди сада в белом балахоне!

Впереди показался просвет. Посреди леса обнаружилась просторная поляна.

– Дальше пойдем пешком. Там машина не проедет.

Они выбрались из автомобиля.

– Далеко до Плачущего леса?

– Нет, не волнуйся.

Вслед за Сарой Мария прошла вдоль обмелевшей речонки, перебралась через шаткий мостик. Они снова шли по лесу, и Мария удивилась, как здесь тихо. Ни птичьего щебета не слышно, ни жужжания или стрекота насекомых. «Совсем как в том сне», – подумала Мария, и вдруг ей на ум пришла недавняя фраза Сары.

– Откуда вы узнали, что люди в моем сне были в белых одеждах? Я вам этого не говорила!

– Разумеется, говорила, – не смутилась Сара. – А иначе откуда же мне об этом узнать? Залезть к тебе в голову я бы не сумела.

Последние слова прозвучали так, что Марии стало не по себе: вроде бы Сара сказала, что не сумела бы залезть к кому-то в голову, но произнесла фразу таким образом, будто утверждала обратное.

Девушку охватило чувство нереальности происходящего. Захотелось бросить все, развернуться и бежать из этого места со всех ног. И пусть Сара остается тут («Зачем я вообще потащилась с ней в этот проклятый лес? Зачем мне понадобилось жалеть ее и подвозить до дому?»), а она бы села в машину и погнала прочь на полной скорости.

Но не успела эта мысль до конца оформиться, как Сара возвестила:

– Вот мы и на месте, милая. Это он, Плачущий лес.

Тропинка, по которой они шли, оборвалась. Теперь они стояли на опушке, а прямо перед ними располагалась неглубокая низина, ровная круглая площадка, со всех сторон окруженная лесом – обычным, таким, из которого они с Сарой только что вышли. На ее склонах не росла трава, и почва в той низине была не такая, как везде, красноватая, лысая – ни травинки, ни кустика.

Единственное, что росло там, – это деревья…

Никогда прежде Мария не видела ничего подобного, и сейчас не могла отвести глаз от открывшегося ей зрелища. Мысли о Саре, опасения и тревоги – все прочее вылетело у нее из головы, вытесненное ирреальностью того, на что она смотрела.

– Боже! – выдохнула Мария.

Описания Плачущего леса встречались ей несколько раз. В книге мифов, из которой она узнала об этом месте, Мария даже видела рисунок, дающий представление о том, как оно должно выглядеть, и все же ожидания безнадежно проигрывали реальности. Ни в одном языке мира не найдется слов, которые помогли бы составить правдивое представление о Плачущем лесе и о той атмосфере, что здесь господствовала.

– Вот видишь, а ты ведь не до конца мне поверила, – с легкой усмешкой проговорила Сара. – Подумала небось, что фантазирует старуха.

– Это просто невероятно, – пробормотала Мария, делая шаг к низине и собираясь спуститься с холма. – Почему никто не знает о том, что Плачущий лес – здесь? Как могло получиться, что это так долго оставалось тайной?

– Осторожнее, – предупредила Сара, но Мария не услышала ее слов, поглощенная видом Плачущего леса и тем несомненным фактом, что именно ей – неприметной журналистке-неудачнице! – выпала честь открыть его всему свету и стать звездой.

Деревья в Плачущем лесу были полностью лишены листьев. Только толстые стволы и поднятые к небу, словно руки в молитве, ветви. Деревьев было много – несколько сотен, а может, десятков сотен, сразу и не сообразишь. Они росли на разном расстоянии: некоторые стояли близко, переплетаясь ветвями, а иные – на отдалении друг от друга.