На улице она тут же встретилась взглядом со старухой Рамоной, которая сидела в кресле на крыльце дома напротив. Спрятав волосы под платком, а нижнюю губу под верхней, женщина смотрела на Кристину, покачивая головой. Возле соседнего дома Мануэль с сыном отвлеклись от своих дел и проводили взглядами. Лаура, когда-то лучшая подруга, мелькнула в окне и спряталась за шторами от случайной беседы.

На всём пути до лавки старого Мигеля взгляды, взгляды, взгляды.

Сочувствие.

Ненависть.

Насмешка.

Сожаление…

В маленьких городках ничего не остаётся незамеченным. Если даже слова не прозвучат, то от взглядов никуда не деться.

«Однажды я уеду», – подумала Кристина в сотый, тысячный или миллионный раз. Расслабляющий эффект, который раньше приносила эта мысль, безнадёжно пропал, но привычка осталась.

Старый Мигель долго возился, выискивая яйца, затем ковырялся с тестом, взвешивая его в руках и на весах. Морщинистые руки зарывались в пышное тесто, растягивали его, разделяли на куски и соединяли вновь. Кристина переминалась с ноги на ногу и смотрела в окно.

Солнце наполовину скрылось за горизонтом. Вот-вот на городок опустится тьма, а она всё ещё здесь. К тому времени, когда Мигель закончил, деньги успели пропотеть в руке.

Быстрым шагом Кристина двинулась обратно. Дома мелькали, в окнах горели огни, кое-где из труб шёл дым.

Сумерки вступили в Эль Пунто.

Возле входной двери Кристина простояла около минуты, прислушиваясь к звукам внутри дома. Искала силы, чтобы наконец-то поднять руку и постучать.

Три секунды ожидания. Шесть быстрых-быстрых ударов сердца. Один глубокий вдох.

– Входи, жена. Двери в нашем доме не заперты, – раздался из-за двери голос, который она так боялась услышать.

Кристина сглотнула. Пальцы задрожали и едва не выпустили из рук сумку с продуктами. Лишь в последний момент вцепились в неё, словно в попытке спастись.

Тщетно.

* * *

– Что ты собираешься готовить? Неужели эмпанаду?

– Именно её.

– Отлично! Обожаю эмпанаду. Как и дочери. Надеюсь, ты приготовишь её быстро. Мы голодны!

Кристина распаковывала продукты и не оборачивалась, чтобы не встретиться с Альехо взглядом. Пусть он остаётся бестелесным призраком, безжизненным голосом, страшным кошмаром.

Чужая рука легла на плечо и потянула за собой. Медленно, властно и не допуская малейшей мысли о сопротивлении. Кристина обернулась к Альехо – тот, как всегда, с нечёсаными всклокоченными волосами, щетиной и запахом затхлости и гнили. Сухие губы, на которых острыми колючими клочками запеклась корочка кожи, оказались рядом. Кристина покорно закрыла глаза и ответила на поцелуй. К счастью, он длился недолго.

– Это чтобы вдохновить тебя. Правда, дочери?

Девочки стояли за спиной Альехо, вперив взгляды в пол, однако покорно кивали в такт словам отца. Сердце привычно кольнуло, напомнив, ради кого приходится всё это терпеть.

«Как ему сказать?» – подумала Кристина.

– Боюсь, я буду готовить долго. Может, вы перекусите пока?

– Как можно?! Ты потратишь время, чтобы приготовить специальное блюдо, а мы не воздадим ему должное? Будем портить себе аппетит, чтобы после сдержанно благодарить вместо искренней похвалы? Нет-нет-нет! И я, и дочери потерпим. Ты так прекрасно готовишь эмпанаду, что слава об этом разносится по всему Эль Пунто!

«Он знает, – поняла Кристина. – Ему недостаточно меня мучить, хочется ещё и унизить. Посмотреть, как буду выкручиваться. И опять он делает это на глазах у девочек».

– Если честно, эта эмпанада не для нас.

Брови Альехо подскочили вверх, а на лице расползлась улыбка.

– И кто же счастливчик? Кому так повезло? Кто будет радоваться и наслаждаться, пока наши дочери питаются объедками?

Ему нравилось вставлять всюду «дочери». Выделял интонацией и катал это простое слово по языку, как иные катают глоток спиртного, чтобы его тщательно распробовать. Делал это так вкусно, что хотелось повторять.

У него всегда был прекрасный мурлыкающий голос и обворожительная улыбка. Когда-то давно Кристина пошла следом за этой улыбкой на звуки голоса и стала их рабой.

Вот только сейчас Альехо мог сколько угодно улыбаться и говорить любым голосом. Теперь-то он уже не обманет её. По крайней мере, если она сама того не захочет.

Кристина догадывалась, зачем всюду и везде звучат эти «дочери». Ради самого Альехо она бы ничего не сделала, но вот девочки…

– Серхио и Лоренсо попросили меня. В обмен они обещали принести дрова.

– О! Два молодых красавца лесоруба. Одинокие. Жаждущие тепла и ласки. Возможно, им хочется, чтобы у них тоже были дочери. Возможно, они хотят такую же красавицу жену, как у меня. Хотят, чтобы кто-то готовил им эмпанаду. Ведь у кого-то бездельник-муж, который появляется так изредка, что о нём можно позабыть. И дров-то он никогда не принесёт.

Рука Альехо по-прежнему лежала на плече Кристины. Сейчас эта рука сжимала ключицу всё сильнее. И стоило огромных усилий сдержать гримасу боли.

– Не понимаю, о чём ты говоришь, – сказала Кристина и улыбнулась со второй попытки. – Мой муж достоин большего, чем ходить за дровами. Пусть лучше этим займутся те, кто ничего другого не умеет. Даже торговаться не научились. Где это видано – обменять кучу дров на пару пирогов.

Хватка ослабла, и Кристина усилием воли сдержалась, чтобы не сбросить чужую руку с больного плеча. Альехо ждал продолжения, и в любую минуту истязание могло возобновиться.

– К тому же из этих ингредиентов я смогу сделать эмпанаду и для нас. Не очень большую, но должно хватить.

– Какая у меня замечательная жена! Мы обязательно подождём. Верно, дочери?

Кристина не видела, но догадывалась, что девочки по-прежнему смотрят в пол. Они не поднимали глаз в присутствии отца. Когда он гладил их по спине или ерошил им волосы, Кристина замечала, как им хочется свернуться в комочек и спрятаться.

Но они никогда так не делали. Девочки научились правильной тактике раньше, чем Кристина.

– Я пройдусь, – сказал Альехо. – Час или два. Нагуляю аппетит и вернусь очень и очень голодным. Мы сядем за стол и будем есть вкуснейшую эмпанаду. Правильно?

– Правильно. Но скорее через два часа.

Она выдержала взгляд, а затем ещё один поцелуй. Смогла сохранить спокойствие и улыбку, хотя запах гнили проник в ноздри и кружился там, вызывая тошноту.

– Люблю свою жену, – Альехо улыбнулся. – И своих дочерей! – он повернулся к девочкам и притянул их к себе. Обнял, пробежался ладонями по спинам, словно почёсывая. – Помогайте матери и слушайтесь её! Скоро ужин!

Через секунду на кухне остался лишь запах гнили. А затем послышался скрип двери. Кристина еле удержалась, чтобы не броситься к ней и не дёрнуть все три засова разом. Провернуть ключи, завесить цепочкой… Она бы и заколотила эту дверь, если бы только могла!