На основе глубокой интеграции с научными учреждениями функционируют предприятия радиотехнической и электротехнической промышленности, приборостроения…

…О народнохозяйственной значимости московской промышленности говорит тот факт, что в городе (1989 года – М.К.) производится каждый шестой выпускаемый в стране металлорежущий станок, в том числе каждый четвертый станок с числовым программным управлением, почти каждый четвертый промышленный робот, каждый седьмой легковой автомобиль, каждый восьмой телевизор цветного изображения, 7 % колбасных изделий и цельномолочной продукции, 6 % всех видов тканей. Только в течение одного дня в Москве изготовляется 732 двигателя переменного тока, 33 станка, с учетом кузнечно-прессовых машин, на 1,1 млн рублей приборов, средств автоматизации и вычислительной техники…, 130 центробежных насосов, 500 легковых автомобилей, почти 2 миллиона квадратных метров ткани, 608 бытовых холодильников, 415 стиральных машин, 860 радиоприемников, 2800 телевизоров, 40 тысяч штук часов…»

Господи, неужели это когда-то было, неужели Москва совсем недавно работала и давала стране нужные вещи, а не высасывала ее налогами, как паук муху? Да, это было. Можно добавить, что в Москве строились еще и вертолеты, и истребители, и была возможность делать там и гражданскую авиатехнику. До того, как к власти пришли недочеловеки, считающие, что в Москве должны быть только торгово-развлекательные центры и «экономика впечатлений» пополам с «элитной недвижимостью», здесь развивалась русская модель индустриализации. Та, при которой предприятия не выносятся в нищие замудонья-товарные, а остаются в мегаполисе. Так, чтобы рабочие и инженеры предприятий имели доступ к качественным школам, детским садам, клиникам, к библиотекам, центрам культуры. Так, чтобы производство было рядом с наукой и вузами, чтобы они питали друг друга, обеспечивая жизнеспособность всей цивилизации в целом.

Москва и СССР избегали западного идиотизма «джентрификации» городов – изгнания из них высокоразвитой индустрии. И плевать на то, что московский рабочий обходился дорого: это объективно стимулировало переход на автоматизацию производств. Даже если и ввозилась сюда рабочая сила – так то были свои, русские, а не среднеазиаты.

Читаю строки «Всей Москвы 1990/1991 гг.» с горькой усмешкой. Авторы справки жалуются, что не вся продукция города – мирового уровня. Интересно, а они вообще могли представить себе Москву 2012 года, где не производится ни одного телевизора? Ни одного промышленного робота или персонального компьютера? Где варварски разломаны часовые заводы с их сверхточной механикой? Где больше не делают ни единого автомобиля? Ни одного обрабатывающего центра? Где вообще невозможно изготовить опытный образец новой техники, и потому для этого приходится обращаться в Чехию?

Имея такую основу в 1989 году, можно было переоснастить предприятия, насытить их новыми технологиями, сократить раздутые управленческие штаты, начать производство прорывной техники по смелым проектам, перейти на экологически выгодные технологии, на трудосбережение – и продолжать развитие. Даже простое моделирование промышленной Москвы в Советском Союзе 2012 г. дает картину центра промышленности глобального значения. За это время город мог, как минимум, удвоить объемы выпуска наукоемкой промышленности, став рядом с Сингапуром. Я уж не говорю о производстве собственно новых знаний и технологий в научных учреждениях, которые продолжали бы жить и не превращались в обители дряхлых стариков. Или о возникновении принципиально новых производств.

Какими бы недостатками ни страдали Москва и москвичи 1989 года, но Первопрестольная была, безусловно, центром высокоразвитой цивилизации, где новое варварство было вытеснено буквально в подполье, в самый нижний этаж общества. Даже в той, далекой от совершенства, полной паразитов и никчемных «творческих интеллигентов» Москве, шло развитие науки и создавалось будущее. И люди здесь читали книги.

А теперь Москва – центр ничего не производящих стрекоз, офисных паразитов. Она, обернувшись в спрута-кровососа, ничего не может дать остальной стране, стремительно сваливаясь в откровенное неоварварство. Отсюда ползут лишь спесь, китч, разврат, воровство, патологии всех разновидностей, цинизм и воровство. И москвичи на глазах превращаются в психически нездоровых, не годных ни на что тварей. Почему? Потому что они больше ничего не создают. Ни материально, ни духовно, ни научно.

Москва взята как наиболее вопиющий пример. Ибо та же история – по всей Руси. Привожу письмо одного из моих читателей:

«…Астрахань. Волжское речное пароходство – один теплоход „Тимирязев“ остался и два речных прогулочных типа „Москва“. На месте судостроительного-судоремонтного завода (ССРЗ) им. Урицкого – ох…нно огромный торговый „кластер“, б…. Судоремонтный-судостроительный завод имени Кирова – это теперь куча отданных в аренду х… пойми каким фирмёшкам. ССРЗ имени Десятилетия Октября сдох. Да, короче, и в этой отрасли полный крах, причём хуже, чем в автопроме. И не только в Москве либералы есть. Эта поползень везде, сидит в руководящих креслах…»

Итак, на нашей территории (РФ, Украина и в значительно меньшей степени – в Белоруссии) провели гигантский эксперимент над народом: подвергли деиндустриализации и либеральной варваризации. В этом смысле мы на корпус опережаем Запад. И что же мы видим на нашей многострадальной земле? Да, в сущности, то, что постигнет Запад завтра и послезавтра.

Русские и их страны (РФ, Украина и Беларусь) стремительно превращаются в Страну Дураков. Политика, экономика, культура здесь – просто парад разнообразных социальных психопатологий (прав тут Вазген Авагян!). В государственном управлении – вакханалия воровства, чудовищного самодурства по Салтыкову-Щедрину, некомпетентности. Четко обозначилась тенденция на реинкарнацию феодализма и даже азиатского деспотизма. Культура? Полный набор извращений и мерзости. Люди утрачивают даже родной язык: речь беднеет, исчезают синонимы, язык засоряют уродливые и ненужные заимствования из глобал-инглиш. Идет замыкание в себе правящего класса, превращение его в замкнутую, наследственную касту.

Еще одно страшное последствие: наметилась тенденция распада некогда сильных и единых наций. Эмпирический опыт говорит о том, что в ходе деиндустриализации и последующего тотального умопомрачения неизбежно появляются патологические типы, коим нечем заняться, кроме как уничтожением национальной идентичности. Они начинают выдумывать новые народы и даже новые языки для них. Мол, мы – не русские. Мы – казаки, сибиряки, ингерманландцы. И вообще, мало развала страны в 1991 году – нужно теперь и РФ развалить, скажем. На Московию, Казакию, Северославию, Ингерманладнию, на Сибирскую и Дальневосточные республики. Врывается на сцену бородатый кликуша Г. Стерлигов, тяжко ушибленный религией, и проповедует продажу всех земель за Уралом иностранцам, всеобщую миграцию в деревни на оставшейся территории и полное разрушение (во имя экологии) всей промышленности. Мало того, этих рехнувшихся слушают, у них появляются почитатели.

Но вот и в Великобритании в 2014-м явно грядет развал: тогда состоится референдум по независимости Шотландии. Шотландцы уже обвиняют Лондон в том, что он намеренно дислоцирует на севере страны полки, набранные из иностранцев Британского содружества: фиджийцев и прочих небелых. Мол, идет подготовка к силовому подавлению шотландской вольности. Так что началось, господа, началось.