Над этим предложением Седой даже смеяться не стал. Он сказал, что идея насчет самоликвидации – вполне продуктивная, но не для нас. Это удел профессионалов высокого класса, мастерски владеющих собой в любой ситуации и умеющих с филигранной точностью оценивать степень опасности. А мы можем взорваться (отравиться) буквально на ровном месте, в случае «ложной тревоги», неадекватной оценки обстановки и так далее.

Попытки убедить Седого, что мы вполне зрелые и опытные особи, успехом не увенчались. Седой небрежно отмахнулся от наших доводов и успокоил: да вы не переживайте, мы все устроим. Если вы попадетесь, мы обязательно попробуем вас вытащить. В случае, если мы поймем, что ваше спасение невозможно и вы не на шутку влипли, мы вас очень быстро и безболезненно убьем. Да-да, быстро и безболезненно. Наша пенитенциарная система вполне это позволяет. Вам же все равно хана, если попадетесь, кровники будут убивать вас долго и страшно и при этом выдоят кучу ненужной информации. Ну так вот, можете быть спокойны, в случае поимки умрете вы очень быстро. Так что примите добрый совет: постарайтесь не попасться.

Что ж, спасибо на добром слове. Мы постараемся…

Ну вот, в общих чертах вроде бы отчитался по всем пунктам. В принципе, могу много еще о чем рассказать, но на сегодня хватит: не стану утомлять вас деталями, если к слову придется, по ходу повествования потом поясню, почем нонче отмороженное креведко и как без проблем выплавлять тротил на водяной бане.

Обедали вполне в баптистском стиле: миллиграммы злой тролль Федя зажал.

– Не понял? По какому поводу сухой закон?

– У нас Гена на после обеда.

Ах, да, совсем забыл. У нас сегодня встреча с Геной. Значит, заслуженный релакс откладывается. Нет, мы не являемся рабами правил, которые сами же и создаем. Мы просто стараемся им следовать. До точки встречи надо еще добраться, в дороге может произойти что угодно, и неизвестно, удачно ли прибудет сам Гена. Так что лучше быть трезвыми – на всякий случай.

– Надеюсь, это будет не так, как в прошлый раз? – нахмурилась Ленка.

– Нет-нет, что ты… – торопливо заверил Федя. – Все будет в пределах нормы, что ж мы, не понимаем, что ли…

А я подавил ухмылку и ничего не сказал. Очень может быть, что все произойдет именно так, как в прошлый раз. Если Гена склонит нас прокатиться с ним «домой» и будет это ближе к вечеру, тогда, возможно, мы не просто расслабимся, а этак крепенько нагрузимся. С Геной это – бегом. Такой человек, что поделать.

Пообедали, часок подремали, дождались юнг и убыли на встречу – без Ленки, на такси.

Ленка нам там не нужна. Кроме того, если она после акций не принимает транквилизаторы, то регулярно хандрит, а в таком состоянии общение с ней – испытание не для слабых духом. Так что сами справимся, мы уже вполне взрослые.

* * *

До площади Мирсалаева (там у нас назначено место встречи) планировали добраться за двадцать минут, но не уложились. Магистрали были забиты транспортом, одну особо злостную «пробку» пришлось объезжать буквально по партизанским тропам, через дворы и какое-то неработающее предприятие с распахнутыми настежь воротами.

Интересно: если вся страна поголовно квасит, это кто, в таком случае, тут ездит и забивает магистрали, устраивая «пробки»? Прямо-таки какая-то социально-демографическая загадка, по-другому и не скажешь. Еще повезло с таксистом: солидный черноглазый кудряш слегка за пятьдесят ориентировался в здешних задворках, как в родной квартире. Думаю, если бы мы выехали на своей машине, к месту встречи не добрались бы и до вечера.

На панели красовалась небольшая иконка.

Федя, не избалованный регулярным общением с московскими таксистами (мы как-то все больше сами, своим ходом), некоторое время морщил лоб, украдкой переводя взгляд на горбоносый профиль.

– Армянин, – верно истолковал эти умозрительные экзерциции водила. – Местный.

– Да нам как-то без разницы, – смутился Федя. – Мир – дрючба – интернешнл. Все люди – братья.

– Ну не скажи, разница есть, – обидчиво нахмурился водила. – Сядешь ты к пришлому, который права за барана купил, ездить не умеет, город не знает, и вообще, колеса у него отваливаются на ходу – вот тогда и почувствуешь разницу. Вот тогда заночуешь с ним в пробке, или завезет к черту на кулички, или обнесет до исподнего. Они ж в последнее время буквально весь извоз захватили, ну просто житья нету! И самое обидное: большинство людей судят не по сноровке и повадкам, а по харе. А на харю мы многие схожи. Поэтому частенько приходится читать лекцию, что почем и с кем не надо ездить…

Чтобы не маячить на площади, мы зашли за угол, миновали длинный ряд торговых палаток и шпионски притаились у ларька с шаурмой. То есть стояли за этим ларьком и периодически высовывались, дабы обследовать дальние подступы на предмет идентификации приближающегося транспорта: конкретное место встречи не уточняли, так что Гена запросто мог проехать мимо и не заметить нас.

Довольно скоро наши телодвижения засек шаурмяс (шаурдог, шауркэт, или, не дай Бог, шаурмен – выбирайте сами, чем там вас кормит, я это не ем, не знаю, из чего оно, а точного определения в словаре не нашел).

Шаурмяс был молод и отнюдь не грозен. То ли новогодняя нега способствовала тотальной приветливости, то ли всеподавляющее Федино присутствие, но, понаблюдав за нами пару минут из-за приоткрытой дверцы, шаурмяс поинтересовался:

– Рибят, каму хочиш?

– Друга ждем, – вежливо пояснил я. – Сейчас подъедет.

– А какой друк? – встревожился шаурмяс. – Милисия, обеп, санипидем?

– Да нет, просто друг. Не волнуйся, тебя это не касается. Просто договорились встретиться на этом месте, вот и ждем.

– Ладно, хорошо. – Шаурмяс изобразил приглашающий жест: – Шаверма кущщат бум? Оч-чинь бкусна!

– Нет, спасибо.

– Да ты попробуй! Сабсэм недорого…

В этот момент из нагрудного кармана куртки шаурмяса мелодично заорал муэдзин. Знаете, как в кино про разных синдбадов бывает – сидит такой товарищ на минарете и призывает правоверных прекращать курить гашиш и гулять к ближайшей мечети? Вот примерно так и заорал.

Мы с Федей удивленно переглянулись.

– Азан! – подмигнул нам шаурмяс, вынимая мобильник и отключая сигнал. – Намас нада!

С этими словами шаурмяс нырнул под прилавок, схватил коврик, выскочил из ларька и, захлопнув за собой дверь, трусцой припустил к соседнему дому.

Я машинально глянул на часы: было начало пятого, или, если по-военному, шестнадцать ноль семь.

Из многих ларьков, как по команде, тотчас же побежали люди с ковриками – и все в одно место, в подъезд того самого дома, куда завернул наш шустрый шаурмяс.

– У них там что, мечеть? – удивился Федя.

– По виду не скажешь, обычный жилой дом. – Я пожал плечами. – Скорее всего – молельня.