Сперва кажется, что она просто оглядывает пустую комнату, однако взгляд ее бестрепетно встречается с моим взглядом, как будто она с самого начала знала: я здесь. Ей не требуется говорить об этом вслух, однако она все же говорит, заглядывая мне прямо в душу, как умеет лишь она одна.

— Я вижу тебя. Вижу тебя, Лия. Я знаю, ты здесь.

Я одеваюсь медленно, размышляя о своем странном визите в Берчвуд. Дневной свет не пролил ясности на произошедшее. Здравый смысл твердит: очень может статься, я вовсе никуда и не странствовала; очень может статься, это был лишь сон, ибо астральные Равнины и физический мир разделены завесой, преодолеть которую нельзя. Видеть можно лишь то, что происходит в том мире, где ты сам находишься, а Элис явно находилась в физическом мире — тогда как я была на Равнинах.

Однако в глубине души я твердо знаю, что и в самом деле странствовала. И Элис знала, что я там. Она сама так сказала. Я все еще гадаю, как поступить с этим знанием, но тут в дверь стучат.

Хотя я еще полуодета, Соня врывается в комнату, не дожидаясь приглашения. Мы с ней давным-давно отказались от всяческих условностей.

— Доброе утро, — здоровается она. — Хорошо спала?

Презрев ряд висящих в гардеробе изысканных бархатных платьев, я выбираю себе совсем простенькое, из шелка оттенка спелого абрикоса.

— Не очень.

Соня хмурит лоб.

— Что ты имеешь в виду? Что стряслось?

Вздохнув, я прикладываю платье к груди и опускаюсь на кровать рядом с Соней, внезапно охваченная чувством вины. Я была недостаточно откровенна с Соней. Не рассказала ей о жутком путешествии на берег реки в ночь, когда я встретила Самуила, а проснулась с царапиной на щеке. Не рассказала, как видела Элис на лестнице прямо здесь, в Милторп-Манор.

В нашем союзе не место секретам и недомолвкам.

— Ночью я побывала в Берчвуд-Манор, — говорю я быстро-быстро, чтобы не передумать.

Я не готова к тому, как гневно вспыхивают ее щеки.

— Лия, ты не должна странствовать по Равнинам без меня! Ты же знаешь! Это опасно! — шипит она.

И, конечно, права. У нас давно уже вошло в привычку передвигаться по Равнинам только вдвоем и исключительно для того, чтобы Соня научила меня пользоваться обретенными способностями. Ради моей же собственной безопасности, ибо всегда существует риск, что падшие души сумеют задержать меня и перерезать астральную нить, соединяющую мою душу с телом. Случись это, мой самый ужасный страх станет явью: я навеки останусь во льдах Пустоши. Однако Сонино волнение все равно удивляет меня, и я преисполняюсь новой нежностью к ней. Как она сочувствует!

Я касаюсь ее руки.

— Понимаешь, я не нарочно. Меня… призвали.

Она вскидывает брови, озабоченно хмурит лоб.

— Элис?

— Да… Может быть… Не знаю! Я видела ее в Берчвуде. И, кажется, она видела меня.

На лице Сони отражается полнейшее потрясение.

— Как это «видела»? Что ты имеешь в виду? Если она в этом мире, а ты на Равнинах, она никак не может тебя видеть! Она нарушила бы закон! — Соня осекается и смотрит на меня с каким-то непонятным выражением. — Если, конечно, это не ты воспользовалась запретной силой.

— Не глупи! Конечно, не я! Может, я и чародейка, но понятия не имею, как призвать такие силы. Да и знать не хочу!

Встав с постели, я натягиваю через голову платье. Шелк струится по нижней юбке, скользит по чулкам. Вынырнув из складок, я встречаюсь глазами с Соней.

— Знаешь, вряд ли Элис так уж связана законами Григори, хотя, наверное, этого и следовало ожидать.

— Ты о чем?

Я вздыхаю.

— По-моему, я видела ее несколько дней назад. Здесь, в Милторп-Манор. Я проснулась посреди ночи и увидела кого-то на лестнице. Думала, это Руфь или еще кто из прислуги, окликнула ее и… выглядела она совсем как Элис.

— То есть как это — «выглядела как Элис»?

— На самом деле, фигура казалась совсем призрачной. Я так и поняла, что это не настоящий человек из плоти и крови. Но это точно была она. — Я киваю, с каждым мигом набираясь уверенности. — Даже не сомневаюсь.

Соня поднимается, отходит к окну и долго молчит. Наконец нарушает молчание, и в голосе ее смешиваются страх и восторг.

— Значит, она может нас видеть. Или и видеть, и слышать.

Я киваю, хотя Соня все так же стоит спиной ко мне.

— Пожалуй.

Она поворачивается.

— И что это значит для нас? Для поиска пропавших страниц?

— Ни одна Сестра, служившая пророчеству, по своей воле не выдаст Элис местонахождение недостающих страниц. Однако если моя сестра способна наблюдать за нашими поисками, то может и попытаться опередить нас, либо выгодно воспользоваться нашими результатами — или же не позволить нам добраться до цели.

— Однако она не может физически войти в этот мир. Не может войти в него полностью на тот срок, что потребуется для слежки за нами. Ей придется отправиться в Лондон на корабле и следовать за нами лично — а на это нужно время.

— Для этого она может нанять кого-нибудь.

Соня глядит мне в глаза.

— Лия, что нам делать? Как помешать ей добраться до страниц, если она способна издалека отслеживать все наши перемещения?

Я пожимаю плечами. Ответ прост.

— Надо успеть первыми.

Надеюсь, Соня не догадывается, что я вкладываю в свои слова куда больше убеждения, чем чувствую на самом деле: осознание того, что вскоре предстоит сойтись с сестрой лицом к лицу, сильно страшит меня — осознание того, что Элис готова к встрече, что пытается снова запустить в ход жернова пророчества. По сравнению с силами сестры, все мои умения кажутся жалкими и незначительными.

Но больше у меня ничего нет.

Мы с Соней сидим в маленьком внутреннем дворике за домом в Милторп-Манор. Здесь не так тихо и зелено, как в Берчвуде, однако густые заросли кустов и прелестные цветы повсюду служат хоть каким-то убежищем, пристанищем вдали от лондонской грязи и сумятицы. Мы сидим в одинаковых креслах, прикрыв глаза, подставив лица солнцу.

— Принести зонтик? — спрашивает Соня из последних остатков чувства долга и приличия, однако я понимаю, что на самом деле ей все равно. Голос ее исполнен лени.

Я даже не открываю глаз.

— Не стоит. В Англии солнце такое слабое, что от него прятаться не стоит.

Кресло рядом со мной поскрипывает. Я знаю: Соня повернулась посмотреть на меня. В голосе ее звучит ласковая насмешка.

— А вот лондонские барышни с фарфоровой кожей наверняка в такой день от солнца таятся.

Я поднимаю голову, прикрываю глаза рукой.