Мы молча пьем чай, и каждая из нас представляет себе набравшую силы и не скованную никакими запретами Элис. Тетя Вирджиния первой нарушает молчание, хоть заводит речь о другом.

— Для нашего приезда есть и еще одна причина, Лия, хотя довольно было бы и первой.

— Что? Какая причина?

Я даже представить себе не могу ничего такого, что заставило бы тетю Вирджинию внезапно сорваться с места и поехать за океан.

Тетя Вирджиния со вздохом опускает чашку на фарфоровое блюдце.

— Тетя Абигайль очень больна и просит, чтобы ты немедленно явилась в Алтус.

— Я все равно собиралась туда в самом скором времени. У меня было какое-то чувство… насчет Элис. — И я продолжаю, не вдаваясь в объяснения: — Правда, я не знала, что тетя Абигайль больна. Она поправится?

Глаза тети Вирджинии полны печали.

— Не знаю, Лия. Леди Абигайль очень стара. Она правила Алтусом много лет, и, быть может, просто пришло ее время. В любом случае настала пора тебе туда отправиться, особенно учитывая развитие событий с Элис. Тетя Абигайль — хранительница страниц. Только ей известно, где они спрятаны. Если она умрет, не сказав тебе, где их искать…

Ей нет нужды заканчивать фразу.

— Да-да, понимаю. Но как мне найти дорогу туда?

— Эдмунд тебя проводит, — говорит тетя Вирджиния. — Ты отправишься через несколько дней.

— Несколько дней! — недоверчиво восклицает Соня. — Но как мы успеем подготовиться к такому путешествию за несколько дней?

На лице тети Вирджинии отражается изумление.

— О! Но… леди Абигайль говорила об одной Лие.

Соня поднимает руку, показывая тете медальон у нее на запястье.

— Я храню медальон. Все эти восемь месяцев я была ближайшим доверенным лицом Лии. Не сочтите за неповиновение, но я не останусь тут, пока Лия одна едет навстречу опасности. Ей нужны союзники — а вернее меня не найти.

— Ну, я бы не стала так утверждать! — возмущается Луиза. — Быть может, я и торчала в Нью-Йорке, пока вы были тут, но я имею к пророчеству такое же отношение, как и ты, Соня.

Я пожимаю плечами и гляжу на тетю Вирджинию.

— Они — два из четырех ключей. Если нельзя доверить им местонахождение Алтуса, то кому вообще можно доверять? Кроме того, хотелось бы иметь хоть какую-то компанию. Уж верно, тетя Абигайль не откажет мне в такой малости.

Тетя Вирджиния вздыхает и пристально глядит на Соню с Луизой.

— Что ж, мне почему-то кажется, что возражать бесполезно. — Она потирает лоб, в глазах ее усталость. — Кроме того, должна признать, долгое путешествие сказалось на мне не лучшим образом. Давайте просто тихо посидим у огня и побеседуем о чем-нибудь более приятном, ладно?

Я киваю. Луиза ловко переводит разговор на другую тему, расспрашивая нас с Соней про нашу жизнь в Лондоне. Весь следующий час мы проводим за рассказами. Тетя Вирджиния слушает вполуха, рассеянно глядя в огонь. Я не могу отделаться от чувства вины. После разговоров о Элис и пророчестве пересказы светских скандалов и сплетен кажутся мелкими и никчемными.

Однако нельзя же каждую минуту жить в мире пророчества. Разговоры на посторонние темы напоминают нам, что есть и другой мир — тот, в котором, возможно, нам еще доведется когда-нибудь жить.

— Пожалуй, настало время рассказать мне, что именно вам известно.

Голос мой эхом разносится над полом каретного сарая, где Эдмунд при свете тусклого фонаря протирает карету. Наш кучер несколько секунд молчит, а потом кивает.

Уж коли Эдмунд знает достаточно, чтобы стать нашим проводником в Алтус, то явно занимает в моей жизни и жизни нашей семьи место большее, чем просто друг и помощник.

— Присядете? — Он показывает на стул у дальней стены.

Кивнув, я подхожу туда и сажусь.

Сам Эдмунд отходит к верстаку, что стоит в нескольких шагах от меня, и принимается перебирать и протирать ветошью какие-то здоровенные железные инструменты. Непонятно — и в самом ли деле это ему так необходимо, или же он хочет руки занять, однако я прикусываю язык и не задаю вопроса, что бьется у меня в голове. Я хорошо знаю Эдмунда. Как будет готов, сам заговорит.

Наконец он нарушает молчание, и голос его звучит негромко и спокойно, как будто рассказывает волшебную сказку.

— Я с самого начала знал, что Томас, ну, ваш отец, чем-то отличается от всех других людей. Больно он был скрытен — и хотя люди его положения нередко много путешествуют, он держал причины своих частых отлучек в тайне.

— Но вы же ездили с ним!

Отец и в самом деле обычно брал Эдмунда с собой, оставляя нас на попечении тети Вирджинии, нередко на несколько месяцев, покуда сам странствовал в каких-то смутно упоминаемых экзотических странах.

Эдмунд кивает.

— Это уже потом. А сперва я был как любой другой из слуг. Возил Томаса в карете, присматривал за работниками в полях, да следил, чтобы самые ответственные дела по дому доставались кому надо. Только после того, как ваша мама… изменилась… ваш отец доверил мне правду о пророчестве.

Я вспоминаю письмо мамы, и те строки, где она описывала, как падшие души довели ее почти до безумия.

— Тогда он вам все и рассказал? — спрашиваю я.

Эдмунд снова кивает.

— Думаю, у него не оставалось иного выбора. Больно тяжело было тащить этакий груз в одиночку. Даже Вирджиния, которой он доверил тех, кто был ему всего на свете дороже — вас, ваших сестру и брата, — не посвящена была в тайны книги и его путешествий. Я так думаю, он бы просто свихнулся, если бы никому не рассказал все остальное.

— Что — остальное? — Как же одиноко, верно, было отцу, пока он отчаянно пытался сохранить тайну. Эдмунд колеблется, и я вспыхиваю от досады. — Эдмунд, мой отец мертв. Задача покончить с пророчеством легла на мои плечи! Не сомневаюсь: он бы хотел, чтобы вы мне все рассказали.

Кучер устало вздыхает.

— Наняв Филиппа для поисков ключей, ваш отец взял на себя обязанность самому каждый раз ездить и проверять его донесения. Томас хотел лично убедиться, что ничего не упущено. Он встречался с каждой девочкой, в которой были основания подозревать один из ключей, — чтобы самому подтвердить или опровергнуть это предположение. И если убеждался, что отметина подлинная, как в случае с мисс Сорренсен и мисс Торелли, то устраивал так, чтобы они попали в Нью-Йорк.

Я вспоминаю печальную историю Сони — родители отослали ее к миссис Милберн, потому что не понимали ее природного дара. А Луиза! Луизу отдали в школу в Вайклиффе, хотя собирались отправить в Англию.

Эдмунд тем временем продолжает:

— К тому времени призрачное воинство уже неотступно досаждало ему, терзало, насылая постоянные видения в облике вашей мамы. И он хотел сделать так, чтобы у вас было все необходимое разгадать пророчество — на случай, если сам не сможет вам помогать.