— Боже мой… Боже мой… — повторяла она. — Я наслышана, что есть такие девочки-пираньи, которые за рекордно короткий срок могут сделать мужа миллионером… если он к этому времени уже был миллиардером. Но чтобы вот так, из здравомыслящего и преуспевающего человека сделать форменное посмешище… Просто мастер-класс! Скажи хоть, кто эта баба… Я ее знаю?

— Вряд ли.

— Ну, кто она?

— Зачем тебе?

— Ну, как зачем, Петь? Я запишусь к ней на курсы… по облапошиванию мужиков.

— Я соберу вещи.

Он вышел из спальни и отправился в гардеробную, соображая по пути, где последний раз видел большую дорожную сумку. Петр надеялся, что найдет все самостоятельно, ибо ему не хотелось просить об этом Ларису. Это уже будет верх цинизма с его стороны. Форменное свинство — уходя к другой женщине, просить жену собрать вещи. Лариса, последовав за ним, встала возле дверного проема и скрестила руки на груди.

— Скажи честно, что тебя не устраивает? — наблюдая за тем, как он собирается, спросила она уже более спокойным тоном.

— Вообще-то я считаю, что мы неплохо жили, — признался Петр. — Во всяком случае, не хуже других. Но дело не в этом.

— А в чем?

— Я люблю другую женщину.

— Она молодая?

— Для меня — да.

— О господи! Но я же сказала тебе, что ты можешь любить кого твоей душе угодно! Разводиться-то зачем?!

— Нет, Лара. Ты сказала не так. Ты сказала — трахаться. А я считаю, что «любить» и «трахаться» — это не всегда одно и то же.

— Ты что, издеваешься?!

Он застегнул сумку, выпрямился и посмотрел на Ларису. Она почему-то сильно нервничала, и все лицо у нее пошло пятнами, а он совершенно искренне не мог понять, из-за чего вся эта буря эмоций. С одной стороны, его немного терзали угрызения совести, а с другой… Петр был на сто или даже на двести процентов уверен, что, не скажи он ей сегодня о разводе, она даже не заметила бы, что он пришел домой. И спокойно поехала бы встречаться со своими подружками в ресторан или на свидание со своим любовником. И легла бы спать одна, в их спальне, на огромной королевской кровати под балдахином, и тоже не заметила бы, что его нет рядом. Жене давно без разницы, где и с кем ее муж проводит время. Главное, что он в принципе есть. И у него есть деньги.

Петр так и сказал ей:

— Лара, в чем проблема? Ты всегда хотела только денег. Я даю тебе их. Что тебе еще от меня нужно?

— Тебя! Моего мужа!

С ее стороны это было откровением.

— Перестань. Я не так уж тебе необходим. Мы не спим вместе уже шесть месяцев.

Он хотел еще добавить — с тех пор, как у нее появился тот весьма прыткий молодой человек, — но не стал. Ему даже говорить об этом было противно. Да и толку чуть.

— Ну хорошо, давай спать вместе, — предложила Лариса, глядя на него со всей искренностью, на какую только была способна.

Ему стало смешно.

— Не теперь, Лара. Может, в следующей жизни. Хотя, если верить теории реинкарнации, я тебя уже отработал. Так что вряд ли.

Вот теперь она разозлилась по-настоящему:

— Ах ты, сволочь! Философ ты недоделанный! Я вышла за тебя замуж, когда у тебя в кармане был голяк! Я заставила тебя, идиота, работать! Только благодаря мне ты стал тем, кто ты теперь есть! Аспирант хренов! Ботаник!

— Историк, — мягко поправил Петр.

— Да пошел ты к черту, скотина! Вали к своей мокрощелке! Катись! Совет да любовь!

Слушать все это и смотреть на нее было неприятно, но по крайней мере на этот раз она была искренна, как никогда, и говорила от души.

— Пока, Ларис. — Петр поднял сумку и вышел из гардеробной.

Забросив вещи в багажник «мерседеса», Булыгин отправился домой к Людмиле, чтобы потом вместе с ней ехать на ту, арендованную им квартиру. Она тоже намеревалась собрать кое-какие свои вещи. Хотя она все равно будет навещать Саню и сидеть с маленькой внучкой. И это прекрасно. Когда они с Сашей познакомятся, он тоже будет нянчиться с малышкой. А то от Артема, с его свободными взглядами на жизнь вообще и на семейную жизнь в частности, ему, Петру, дождаться собственных, родных внуков вообще не светит. Во всяком случае, в ближайшее десятилетие.

Сам он женился по теперешним меркам рано. Тогда он только поступил в аспирантуру. Потом родился сын. Они бедствовали. И Ларисе, уставшей от безденежья, со слезами, с истериками, все же удалось уговорить его бросить это безнадежное дело.

И вот, в конце восьмидесятых, он, перспективный молодой историк, принялся варить джинсы вместе с приятелем Борей Труновым, а потом, в девяностых, стал возить в город турецкие джинсы, открыв несколько точек на вещевом рынке.

Булыгин поставил на одежду ковбоев и не прогадал, и через пятнадцать лет стал джинсовым королем. Виват, джинсы!.. Джинсы — форево!.. Теперь Петр владел магазинами молодежной одежды, открыл несколько джинсовых супермаркетов. Он работал как проклятый, создавая этот свой джинсовый рай. Это Господь может создавать миры за семь дней. Ему же, простому смертному, к тому же несостоявшемуся аспиранту, понадобилось целых три пятилетки. Ну, так, перефразируя известный еврейский анекдот, посмотрите на этот мир и — на эти джинсы.

Сейчас его дела были в полном порядке, его жена и его сын ни в чем не нуждались. Он купил Артему квартиру, разумеется в престижном районе, и как настоящий русский бизнесмен отец подарил единственному чаду машину на совершеннолетие. А потом и катер. Они часто ездили за границу отдыхать, как все вместе, так и каждый по отдельности. Последнее время больше по отдельности. Лариса не работала и располагала уймой свободного времени, а у него все время отнимал бизнес, и они отдалились друг от друга. Он не осуждал ее за измену. Ему и самому все это осточертело, и даже сам себе как личность он стал не интересен. Только где-то в глубине души маленьким, слабеньким огоньком теплилась надежда, что когда-нибудь он найдет в себе силы и найдет время, чтобы осуществить свою давнюю мечту.

Как-то на днях он отыскал в столе, в своем домашнем кабинете, старую-престарую, как древний манускрипт, общую тетрадь, что-то вроде дневника. Просто полез за какими-то документами и вдруг наткнулся на нее, и у него в душе что-то екнуло, в груди стало горячо, и он вмиг забыл о своих важных делах и, опустившись на пол перед столом, стал жадно читать записи, сделанные корявым ученическим почерком. Эту тетрадь он впервые обнаружил на их недостроенной даче, среди прочего хлама, когда мать решила избавиться от построек и он помогал ей в поисках покупателя. А потом спрятал находку в стол и опять забыл о ней на несколько лет.

Петр всегда, сколько себя помнил, вел какие-то записи. А затем перечитывал их. Как ни странно, не все там было глупостью, иногда встречались очень глубокие мысли, даже среди заметок двадцатилетней, а порой и тридцатилетней давности, когда он перешел в четвертый класс и им стали преподавать историю. Именно тогда он понял, что станет писателем.