— Тью, — в очередной раз пропела я, стоило нам оказаться в седле. Ящер поднялся во весь немалый рост, — хима, — скомандовала я, и тварь под нестройные подвизгивания моей попутчицы начал поворачиваться направо. — Ча, ча, ча, — ускоряя его, вновь отдала команду я.

Порывистый ветер ударил в лицо, стоило этому огромному мощному зверю заработать лапами. Женщина позади меня, тут же обняла меня рукой за талию, в то время как я не сводила взора с горизонта, где пробуждалось ото сна ярко алое солнце моего мира.

Пришла пора возвращаться домой. Как бы я не рвалась сюда всего несколько дней назад, но сейчас мое сердце стремилось совсем не туда. Все внутри меня точно покрылось корочкой льда. Эти несколько дней я запрещала себе думать о том, что произошло во дворце. Я знала, что стоит мне начать размышлять над этим и этот спасительный лед, что сдерживал осколки моего разбитого сердца, все это время, треснет. Я не смогу добраться до дома тогда. Мне кажется, я уже ничего не смогу, стоит этому произойти.

Возможности… сколько у него было этой эфемерной субстанции? Сколькими из них он успел воспользоваться прежде, чем стало поздно? Ни одной. Он знал ответ на вопрос, что крутился в его голове. Он не сделал ничего. Поздно ли теперь, что-то менять? Или же у него остался последний шанс? На, что он способен, чтобы не потерять и его? Сомнения? Нет. Это неопределенность. Впервые в жизни он оказался перед выбором двух дорог и, если раньше, он без сомнения знал, какой путь его, то сейчас, он спрашивал сам себя, сколько будет весить в его жизни иной путь, если у него хватит силы духа выбрать его. Раньше ему казалось, что смелость нужна на поле битвы или сплетая одни интриги и раскручивая другие. Он не знал тогда, что на самом деле это просто. Он не понимал, что сложнее, когда ты случайно оставил свое сердце и даже сам не понял, как это произошло. Сложнее отважиться и шагнуть вслед за той, кто неосторожно забрала его с собой.

Что произошло во дворце? Как мог сработать тот телепорт и забрать ее из его рук, когда вся его магия, казалось, так крепко удерживала ее. Что на самом деле он знал о ней, чтобы однажды вообразить, что она в его власти?

— Я идиот, — с придыханием, сказал он, тяжело прислонившись лбом к прохладной глади стекла. За окном сгущались сумерки. Алания готовилась ко сну.

— Это уж точно, — раздался голос его все еще друга за спиной.

— Ты же знаешь, куда она отправилась?

— Нет, — не моргнув и глазом соврал Трей. — Я никогда не спрашиваю, когда она уходит — она никогда не говорит. Это позволяет ей быть в безопасности, а мне неопасным для нее.

— Слишком много деталей для правдивого ответа, — сказал он, повернувшись к нему лицом. — Скажи мне, я обещаю…

— Не надо, я не скажу и не поверю.

— Почему ты так поступаешь, могу я узнать? — прищурившись спросил Рейн.

Некоторое время мужчина не отвечал, точно и не услышал вопроса друга, а после, будто, что-то для себя решив, заговорил:

— Почему ты продолжаешь спрашивать? Разве ты забыл, кто твоя настоящая страсть?

— Причем тут…

— Дослушай сперва, — оборвал его Трей, — ты хочешь вернуть ее? Для чего? Допустим, ты решишь принять ее в свой Дом, сделаешь ее верховной наложницей ведь даже женой не сможешь, посадишь под замок в своей резиденции, будешь проведывать ее время от времени рассказывая о том, как любишь и о том, как она важна для тебя, так? Это лучшее, что ты можешь дать ей в рамках вашего мира.

— Но…

— Нет, про «но» расскажу тебе я. Соль не женщина, с которыми ты привык иметь дело, понимаешь? Ее нельзя ввести в свой Дом и окружить роскошью, заботой, драгоценностями, ради нее можно отказаться от мира, к которому ты привык, чтобы последовать за ней. Она ветер, она дождь, она огонь, небо и земля. Она такая же стихия и как ты собираешься удержать ее, если не готов потерять ничего? Это невозможно. Ты просто не понимаешь, чтобы быть с этой женщиной нужно отвергнуть все, что ты привык считать своим. Такова будет цена. И, если ты не готов к этому, то не спрашивай меня о том, знаю ли я где она. Ответ будет отрицательным.

— Я найду способ.

— Ты идиот, — усмехнулся Трей. — Как ты не понимаешь, она не человек. Она не рабыня вашей Империи. Она стихия, заточенная в плоть.

— Откуда такие познания, — против воли Рейну не понравилось, что Трей говорит о Соль так, словно знает ее, как никто другой.

— Сколько желчи, — вновь усмехнулся оборотень. — Не волнуйся, ревность ни к чему. Когда-то я был готов отказаться от своего мира ради нее, только вот ей это оказалось не нужно. Я смирился, я понял и принял, но не перестал любить и у меня хватает смелости сказать тебе все это в лицо, потому, что я, волк во мне, преклоняется и чтит ту силу, что существует в ней.

— Ты говоришь так, словно для тебя нет никого важнее нее?

— Ты вряд ли понимаешь, — с едва уловимой грустью в голосе заговорил Трей, — но для мужчины стоит ему встретить ту единственную и впрямь не остается никого важнее в целом мире. Если ты все еще выбираешь, что для тебя важнее, то это всего лишь означает, что это не она.

— А, может быть, это всего лишь показатель того, что я взрослый мужчина, осознающий всю меру собственной ответственности за тех, кто под моим крылом? Тебе не кажутся собственные рассуждения незрелыми?

— Чушь, — отмахнулся Трей. — Все чушь.

Рейн собирался возразить, когда их уединение нарушил легкий стук в дверь.

— Войдите, — сдержанно ответствовал он, хотя по большому счету не желал видеть никого, кто не мог бы принести ему информации, что так рьяно интересовала его сейчас.

— Господин, — Ферт склонившись дожидался дозволения говорить, и как только получил его, тут же поспешил донести информацию до своего господина. — В двух ста лэров от восточной границы произошло нападение на караван.

— И? — прищурился Рейн, каким-то внутренним чутьем ощущая, что это не просто информация.

— Характер нападения, — заговорил Ферт, — погонщики клянутся, что даже не поняли, что произошло, когда они очнулись, клети с рабами были открыты и пропал один из ящеров. Рабов все еще продолжают искать, потому точное число сбежавших пока не известно.

— И, дай угадаю, каравану предстояло следовать через Элио?

— Именно, — кивнул Ферт, — детали мне пока не известны…

— Но ты их узнаешь, — вкрадчиво произнес Рейн, — учитывая твой последний промах, я на самом деле не понимаю, почему мы с тобой до сих пор не распрощались. Тебе следует постараться, чтобы что-то изменить в моих суждения о твоей дальнейшей судьбе.

— Я понимаю, — вновь поклонился мужчина, чувствуя, как тяжелая энергия аланита буквально пригвождает его к земле. Во время болезни Рейна это не чувствовалось столь остро, но теперь находится рядом с этим мужчиной, когда он был не в духе было практически невыносимо.