для начала подписочку о невыезде оформим, а потом и домашний арест у прокурора выправим. А потом уж и…

– Погодите, погодите, гражданин капитан! Вы это серьезно? – хватая Сашу за руки и одновременно пытаясь вырвать у него заявление, взволнованно заговорила Валентина Павловна.

– Я на службе. Мне не до шуточек.

– Погодите же! А давайте я обратно его заберу, а? Ну, как будто я ничего не заявляла, так можно? Ну, глупость сделала, с кем не бывает? Своей жене вы простили бы глупость? Ну простили бы? – развернувшись всем корпусом к Пастухову, вцепившись ему пятернями в плечи и проникновенно заглядывая в глаза, затараторила гражданка.

– Руки убрала, – процедил Саша, и та их отдернула, будто обожглась. Глаза забегали, пальцы принялись нервно оправлять воротник форменной тужурки, бортики, подол.

– Значит, нельзя? – наконец выдавила она.

– Пишите расписку. Я, такая-то и такая, паспортные данные, адрес, по доброй воле и без давления со стороны сотрудника полиции капитана Пастухова А. М. забираю свое заявление, зарегистрированное прокурорской службой под входящим… Номер вот отсюда спишите. В связи с утратой актуальности жалобы. Число, подпись, расшифровка подписи.

– Спасибо, – выдохнула Валентина Павловна. – Вы такой… такой… Можно я вас поцелую?

– Угомонитесь, девушка, – процедил Пастухов. – Нам, может, еще придется вызвать вас повесткой для дачи показаний, так что рано целоваться.

– А по какому делу? Я ничего уже не понимаю! Вы меня запутали совсем!

– По делу шарлатана Ягина. Если он, конечно, шарлатан. Кстати, а почему вы вообще распереживались насчет оплаты? В его объявлениях четко обозначено, что успех дела составляет 50 процентов. Или при встрече он вам иные условия озвучил?

– Он был уверен, что в моем случае проклятие догонит разлучницу. Сначала вопросы про нее задавал. Поинтересовался возрастом и кто она такая по профессии, имеется ли у нее личный автомобиль, смартфон у нее или кнопочный телефон и даже какую обувь предпочитает. На некоторые вопросы я ответить не смогла, например, про профессию, поэтому он сразу за дело не взялся, хотя мог бы. Он не по фотографии работает и не по личной вещи, а по номеру мобильника, кого нужно проклясть. Меня об этом Наташка сразу предупредила, поэтому я была готова. Я, конечно, у Кирюши ее номер напрямую спрашивать не стала, а в его смартфоне покопалась, пока он под душем ополаскивался. Про ее профессию у него спросила как бы мимоходом, он ответил. Оказывается, она рекламным агентом работает в какой-то газетенке. Второй раз мне приезжать к Ягину не потребовалось, я ему эсэмэс с информацией скинула. Он ответил «ок, ждите». Вот и дождалась.

– Что значит, работает по номеру? Напишет цифры на бумажке и совершает над ними пассы?

– Все проще. Звонит и проклинает.

– И вы это слышали? Вас же не было рядом?

– Он просветил меня на этот счет. Объяснил, что ни с какими потусторонними силами он не связывается, а собственной волей на человека воздействует. Типа, внушает помереть. И еще сказал, что ему никогда заранее не известно, какую смерть вызовет его проклятие. Он так спокойно говорил про смерть, что меня холод пробрал. Была рада убраться.

– Холод пробрал, надо же. Однако заказ не отменили. Может, у него просто кондиционер на полную мощь работал?

Валентина Павловна посмотрела на капитана обиженно, встала, выхватила у него из рук листок с заявлением и, задрав подбородок, твердыми шагами удалилась к двухэтажному строению химчистки.

Только успела Марианна, прикончив йогурт, пожалеть, что не может следом чаю попить, как в дверь позвонили, и в квартиру Алинкиных друзей ввалился Пастухов в мотоциклетном шлеме с громоздкой пластиковой сумкой в одной руке и с шестилитровой бутылью питьевой воды в другой. Из бокового кармана брюк выглядывал букетик васильков.

– Ты как в дом проник? Домофон неисправен? – сведя брови к переносице, спросила Марьяна, впуская визитера.

– С местными вошел. Они, кстати, этаж подсказали, а то я у вас спросить позабыл.

Пройдя в кухню, он разместил кладь на подоконнике и неодобрительно покачал головой, не увидев иных предметов мебели, кроме узкого углового дивана. Снял шлем, покрутил головой, ища, куда пристроить. Повесил за ремешок на дверную ручку.

В сумке у Пастухова оказался электрический чайник, а также наборы одноразовых тарелок, стаканов, вилок, ложек, упаковка пакетированного чая и коробка быстрорастворимого сахара.

Молча откупорил бутыль, наполнил чайник водой, убедился, что шнур с подоконника до розетки не дотягивается, опустил базу с чайником на пол, включил. Извлек из упаковки два стаканчика, водрузил на подоконник и, распечатав пачку цейлонского, поместил в каждый по чайному пакетику.

– Марианна Вадимовна, вам сколько сахара положить? Три? Четыре? – пробурчал он.

– Двух достаточно, – ответила начальница, оторопь которой начала проходить. – Ты что раскомандовался, Пастухов? Что вообще происходит?

– Раскомандовался? И не думал. Даже наоборот. Это все, – он махнул рукой в сторону принесенной снеди, – послужит доказательством, что проявление здоровой инициативы не есть узурпация власти. Кстати, это вам. Для украшения интерьера.

Он извлек из кармана васильки, уже несколько поникшие, протянул в сторону Марианны и, не дождавшись, когда начальница их у него примет, уложил цветы сбоку на подоконник. Вытащил из упаковки еще один стакан. Наполнил водой до половины, сунул букетик в одноразовую вазочку, бережно расправив стебельки.

Марианна посмотрела на подчиненного внимательно и озадаченно, пытаясь уразуметь услышанное, а заодно понять мотив всех Сашиных действий. Спросила:

– Что за инициатива? Ты имеешь в виду припасы, которые притащил? Всего-навсего?

– Кулагина заявление забрала. Расписку я с нее взял. Если вы сочтете по итогам сегодняшнего дня, что группе тут делать нечего, то можете смело командовать отбой – основание для начала следствия ушло вместе с ее заявлением. Если решите задержаться, то вот вам припасы.

– Как – забрала? Как ты вообще позволил ей это сделать?!

– Я ее убедил.

– Ты? Бред. Но зачем? – недоумевала Марианна.

– Чтобы увеличить степень вашей свободы, – кряхтя, проговорил Пастухов, наклоняясь за чайником, который закипел.

– Ничего не поняла. Какой еще свободы? И зачем увеличивать ее степень?

– Затем, что наличие душа не компенсирует отсутствия всего остального. Извините, Марианна Вадимовна, но ваше решение здесь обосноваться принято было… – он подумал, подбирая выражение, – сгоряча.

– Иными словами, ты решил, что мне будет неловко съехать из этой квартиры, пока у нас имеется официальное заявление гражданки? Чтобы кто-то не обвинил меня… В чем? В чем этот кто-то может меня обвинить, а, Саша Михалыч? В невыполнении служебного долга? Или, может, в глупости?

– Да никто. Не съедете отсюда по гордости. А иначе сами себя загрызете. Извиняюсь, конечно.

Марианна давно не чувствовала себя настолько растерянной.

Хотя нет, она просто забыла. Час назад ее пригласил на свидание сантехник Кожемяка. Это тоже было несколько неожиданно.