Для мистера Абрахэма это, бесспорно, было аргументом. Он знал цену деньгам и уважал это качество в других. Будучи отцом трех дочерей, мистер Абрахэм прекрасно знал, во что обходится содержание и образование ребенка, и хорошо понимал, что, сэкономив на услугах суррогатной матери, Джонсоны смогут положить разницу на счет ребенка, и, когда настанет время поступать в колледж, родителям не придется брать кредит. Умно, очень даже умно.

Но, похоже, Джонсоны не в курсе юридических тонкостей, связанных с суррогатным материнством, которых достаточно и в Америке. Что уж говорить о России…

Абрахэм счел своим долгом ввести супругов в курс дела.

Он почти дословно пересказал им знаменитый меморандум комиссии Американского общества по борьбе с бесплодием 1986 года. Комиссия тогда выразила по поводу суррогатного материнства серьезные сомнения этического характера, которые «не могут быть сняты, пока не будет получено достаточных данных для оценки опасности и возможных преимуществ обсуждаемой процедуры». И, надо заметить, сомнения этического характера не были сняты и сейчас, по прошествии почти тридцати лет. Больше того, мистер Абрахэм подозревал, что они вообще никогда не будут сняты.

— Видите ли, законодательство в данной области настолько не разработано, что правовая путаница возникает везде и всегда. Вспомнить хотя бы процесс Джексон против Кальвертов.

Сэм слышал об этом процессе. Супруги Кальверт, неспособные родить ребенка естественным путем, заключили соглашение об услугах суррогатной матери с некоей Анной Джексон — молодой незамужней медсестрой. За десять тысяч долларов последняя согласилась выносить плод, зачатый при оплодотворении яйцеклетки миссис Кальверт сперматозоидом ее же супруга. Все шло отлично до тех пор, пока мистер Кальверт не понял, что никаких детей иметь не желает. Понял он это аккурат за месяц до родов. Внезапно возникшее отвращение мистера Кальверта к детям было так глубоко, что он подал иск в суд штата Калифорния о признании Анны Джексон настоящей матерью ребенка. Суд, правда, иск не удовлетворил — генетически ребенок был потомком четы Кальверт, а Анна Джексон играла лишь роль няни, которой родители временно доверили своего отпрыска. Это логичное, казалось бы, решение суда вызвало волну возмущения по всей Америке. Миллионы рожавших женщин высказывались в СМИ в том духе, что в данном случае погоду делают вовсе не гены, а как раз беременность и роды, так что настоящей матерью ребенка должна считаться женщина, выносившая его под сердцем и родившая.

— Я не намерен отказываться от своего ребенка, мистер Абрахэм, — сказал Сэм. — Надеюсь, что мы с женой не станем участниками подобного процесса.

— Вы можете надеяться или нет, — ответил Абрахэм, — однако возможен и другой вариант. Скажу больше: он куда вероятнее. Суррогатную мать может психологически травмировать необходимость отдать выношенного ею на протяжении девяти месяцев и рожденного «своего» ребенка генетическим родителям. Это может произойти даже в том случае, если поначалу женщине казалось, что она расстанется с младенцем без особых переживаний. Такие случаи не редкость. Так вот: если суррогатная мать решит оставить ребенка себе, вам придется столкнуться с ней в суде. И вы наверняка проиграете процесс.

— Но ведь существует «случай Беби М.», — возразил Сэм.

Случай этот произошел в 1986-м. Миссис Коттон, первая в мире суррогатная мать, отказалась передать ребенка биологическому отцу. Правда, в конце концов она подчинилась решению суда, и младенец был передан родителям на «усыновление».

— Однако напомню, что миссис Коттон все же разрешили навещать его и принимать участие в воспитании, — сказал Абрахэм. — И это — в Америке. В России же вам просто откажут в усыновлении собственного ребенка. Особенно сейчас, после всех этих скандалов, когда благая, по сути, идея усыновления детей иностранцами оказалась дискредитирована как таковая. Понятно, что суррогатное материнство и усыновление — совсем не одно и то же, но все равно… Русскому суду неважно, чей это ребенок генетически, поймите. Россия относится к числу тех стран, в которых принцип «мать та, которая родила» — никак не подвергается сомнению. Вот, послушайте!

Мистер Абрахэм достал из стола Семейный кодекс РФ на английском, нашел нужную страницу и стал зачитывать хорошо поставленным голосом:

— В соответствии с п. 4 ст. 51 СК РФ «лица, состоящие в браке между собой и давшие свое согласие в письменной форме на имплантацию эмбриона другой женщине в целях его вынашивания, могут быть записаны родителями ребенка только с согласия женщины, родившей ребенка (суррогатной матери)». Только с ее согласия! Без согласия — нет! Понимаете? Вы можете подавать в суд. Но вы проиграете. В Америке шансы выиграть у вас и у суррогатной матери были бы приблизительно равны. Все зависит от штата, где слушается дело, от адвокатов, от того, насколько вы будете убедительны. А здесь шансы выиграть подобный суд — ноль.

Мистер Абрахэм сложил толстые пальцы колечком и показал Сэму.

— Но есть и другой аспект этого дела, — продолжал юрисконсульт. — Вас могут элементарно обмануть. Услуги по усыновлению в России нередко предоставляют так называемые «серые» посредники, полукриминальные фирмы, единственная цель которых — заработать на вашей проблеме. Вы знаете о случаях, когда родителям под видом их собственного «суррогатного» ребенка пытались подсунуть чужого, «отказного»?

Сэм не знал.

— Вы в курсе, что после наступления беременности часто начинается откровенное вымогательство? — продолжал юрист. — Суррогатная мать требует от генетических родителей купить ей жилье, обеспечить ее будущее, грозит в противном случае не отдать ребенка?

Нет, они ни о чем подобном и не слышали. Не знали, что, в отличие от Америки, в России нет единой базы данных женщин, предлагающих услуги суррогатной матери. Зато есть гуляющий по Интернету черный список мошенниц, жертвами которых стали многие бесплодные пары, — очень длинный список.

Официальной статистики не существует, но Абрахэм считал, что из ста женщин, вызвавшихся стать суррогатными матерями, примерно треть составляют мошенницы и разного рода аферистки, желающие нажиться на чужой беде.

— Разумеется, какая-то информация о потенциальных суррогатных матерях имеется в медицинских центрах, — сказал он. — И надежнее всего обращаться именно туда. Впрочем, и у них информация неполная, отрывочная, фрагментарная. К тому же кандидатки, как правило, не обследованы, и по результатам анализов половина из них отсеется. О психологическом тестировании я и вовсе молчу — его просто нет.

И мистер Абрахэм захлопнул Семейный кодекс, который до сих пор держал в руках. Это был эффектный жест, означающий, что тема разговора исчерпана.

* * *

Рядом с дверью зала заседаний вывешен был список дел и назначенное для слушаний время. Первое слушание — в 10.20. Следующее — в 10.30. За ним — в 10.45. И так — до восемнадцати часов. На каждое дело отведено было по десять-пятнадцать минут. Лена посчитала: выходило, за день слушается больше тридцати дел. И это только у одного судьи. Как это вообще возможно? Может, что-то напутали? Лена подошла к другому залу заседаний. То же самое. Тридцать дел по десять минут на каждое.