Чтобы хоть немного порадовать старуху, Марго попыталась съесть немного йогурта с медом, но смогла проглотить лишь две ложки, отставила еду и принялась шагать по комнате, размышляя, стоит ли отправиться на поиски Лео или ждать, пока он ее позовет. Так, в тревоге и беспокойстве, прошли несколько минут, и Марго вдруг осознала, как жалко и смешно она себя ведет.

Решительным шагом Марго подошла к двери и распахнула ее – и тут же отошла назад, увидев на пороге Лео. Сегодня он выглядел сногсшибательно в безукоризненно отглаженной белой рубашке и серых брюках, черные как вороново крыло волосы влажные после душа. Он явно растерялся.

– Куда собралась? – требовательно спросил он.

– Вообще-то на поиски тебя, – язвительно ответила Марго. – Мне нужен твой ответ, Лео, потому что я тороплюсь в Париж. Самолет в два.

– Отмени его, – бросил он. – Ты не летишь в Париж. По крайней мере не сейчас.

Она уставилась на него в растерянности:

– Что?

Глаза Лео воинственно заблестели, а губы сжались.

– Что именно из сказанного ты не поняла?

Марго сжала зубы. Это вчера она изображала из себя мученицу и каялась о всех грехах, но, очевидно, Лео этого показалось мало. Так вот, она не намерена терпеть его язвительные замечания.

– Может, – начала она, – стоит обсудить наши планы на будущее?

– Прекрасно, я как раз за этим и шел. Мы можем спуститься ко мне в кабинет.

– Отлично.

Марго молча последовала за Лео по коридору, выложенному терракотовой плиткой, и вниз по лестнице в широкий и просторный холл виллы. Вчера она была такой уставшей, что не обратила внимания на обстановку, но сейчас до нее дошло, что, похоже, этот роскошный дворец станет ее новым домом. Ведь не зря Лео сказал об отмене полета в Париж. Значит, он женится на ней?

Лео привел ее в свой кабинет, обшитый деревянными панелями, выходящий окнами на широкий сад.

– Давай к делу, – произнес Лео, и Марго внезапно вернулась из своих мечтаний к реальности.

Он стоял у огромного резного стола из красного дерева, положив руки на спинку стула, и лицо его было непроницаемо.

За те два года, что они провели вместе, Марго видела его сонные, уверенные улыбки, затуманенный, мягкий взгляд. Видела его расслабленным, и смеющимся, и внимательным, опасно затихшим в интимные минуты. Но таким, как сейчас, она его видела впервые – казалось, перед ним стоял особенно упрямый клиент.

Ну что ж, если Лео ведет себя по-деловому, она тоже так может. Выпрямившись, Марго кивнула:

– Начинай.

– Я женюсь на тебе – но только при соблюдении определенных условий.

Марго сделала глубокий вдох и ровный выдох.

– Каких?

– Во-первых, мы едем в Афины сегодня же днем, чтобы сделать тест на отцовство. Во-вторых, ты немедленно уходишь с работы и будешь жить со мной в Греции.

Ага, он хочет полностью контролировать ее и ребенка? Ну что ж, и здесь ему не удалось ее удивить.

– Отлично.

– В-третьих, ты соглашаешься на врача, которого я выберу сам.

Тут ее темперамент потихоньку начал просачиваться сквозь маску покорности.

– Думаю, я сама в силах выбрать себе врача, Лео.

– Неужели? – Он приподнял бровь. – Когда ты приехала сюда, ты ужасно выглядела.

Сколько можно терпеть издевки? Марго пришла к Лео просительницей, искренне веря, что их ребенок имеет право знать своего отца. Она ведь старалась поступить как лучше, стараясь обеспечить ребенку в будущем домашний очаг – чего бы это ей ни стоило.

Но если Лео постоянно будет вести себя с ней так язвительно, в этом браке нет смысла: она бы не хотела, чтобы их сын или дочь все это видели.

– Лео, – ровным голосом произнесла Марго, – не нужно постоянно меня дразнить.

Губы Лео сжались еще сильнее.

– Я просто стараюсь называть все своими именами.

– Тебе это удается. Более чем.

Мускул задергался на его лице, но по глазам невозможно было прочитать ничего – они были ледяными.

– Я не закончил с условиями.

– Я слушаю, – произнесла она устало. – Что еще?

– Ты не будешь работать, пока беременна или пока наш ребенок будет маленьким. Я хочу, чтобы у моего малыша была мать, которая будет постоянно рядом с ним, когда бы он в ней ни нуждался.

– Я ведь уже сказала, что на несколько лет оставлю работу, – напомнила Марго. – И потом, я ведь застряну здесь с тобой, в Греции, так что о какой карьере может идти речь?

– Наш брак, конечно, будет удобен нам обоим, – продолжал Лео, не обратив внимания на ее слова, – но все же я намерен несколько тебя побеспокоить. Когда ты оправишься и родишь ребенка, я хочу, чтобы ты разделила со мной постель.

Маргарита ощутила, как все внутри снова сжалось от страха и неожиданности.

– А я думала, ты меня на дух не переносишь, – заметила она, помолчав. Голос ее прозвучал хрипло.

– Мы неплохие партнеры в сексе, – ответил Лео. – Так зачем мне кого-то искать, когда женщина, отвечающая всем моим требованиям, находится дома, со мной? И вот еще что. Если ты хоть раз изменишь мне снова, я разведусь с тобой. И отберу ребенка.

Марго посмотрела на Лео и увидела стальной блеск в глазах и твердо сжатый рот.

Руки ее сжались в кулаки.

– Я буду верна тебе, Лео, – ответила Марго, не повышая тона, хотя ее раздирали на части ярость и боль. – Но если ты хоть раз попробуешь отнять у меня ребенка, я оставлю тебя и уеду навсегда. Я спрячусь так, что ты никогда меня не найдешь и никогда не увидишь нас обоих. – Дыхание Марго стало прерывистым, отчего грудь вздымалась, ногти впились в ладони.

– Интересно, почему это ты так яростно защищаешь ребенка, – ответил он, медленно окидывая ее взглядом, – ведь ты в прошлый раз ясно дала понять, что не хочешь иметь детей.

– Люди меняются.

– А я вот сомневаюсь, что ты изменилась.

Марго покачала головой, чувствуя, как гнев внезапно утихает, уступая место усталости. Упав на стул, она спросила:

– Есть какие-то еще условия?

– Пока нет.

Она поднял глаза:

– Хорошо. Теперь выслушай мои требования.

Лео был так шокирован ее словами, что она едва не рассмеялась от удовольствия. Неужели он думал, что она такая бесхребетная и слабая, что примет все его требования, не сказав своего слова?

– Так каковы твои условия? – спросил он, сложив на груди руки.

– Во-первых, ты больше никогда не станешь мне угрожать. – Она ненавидящим взором посмотрела на Лео, но он даже не улыбнулся.