С отвращением Бренна кинула в мужчину ведра и коромысло.

— Отродье сатаны! — выкрикнула девушка. — Я присоединюсь к тебе, когда ты будешь в болоте, чтобы лучше разглядеть, как отец топит тебя. А ты будешь в болоте, если осмелишься еще так смотреть на меня. Заполни ведра и неси их в крепость. И побыстрее, или я натравлю собак.

Приподняв тунику до колен, Бренна бежала вверх по тропе. Сердитые слезы текли по ее щекам.

Она клялась себе, что этот нормандец больше никогда не заставит ее плакать.

Кифи тоже шел по тропе вверх. Вес доверху наполненных ведер на коромысле он едва замечал, однако рана в бедре мешала ему идти. Пристальным взглядом нормандец рассматривал дом Брайана у-Ниалла. Вот местами разваливающийся коровник, обнесенный забором курятник и полдюжины круглых хижин с соломенной крышей, окружающих каменную башню.

Внезапно перед его взором возникло видение. Он увидел добротно сбитый длинный дом, из крыши которого в нескольких местах шел дымок. Из открытой двери дома доносился чей-то смех. Затем перед глазами Кифи пронесся цветной водоворот, в котором был виден шикарный алебастровый дворец с высоким куполом, казавшийся неестественно высоким, чтобы такое могли сотворить человеческие руки.

Он поставил ведра на землю и попытался справиться с мгновенно возникшим приступом головокружения. Неужели это возвращается его память? Действительно ли он видел подобное великолепие, или это разыгралось воображение?

Образ дрогнул и распался. Перед глазами нормандца по-прежнему был Донегол — цитадель короля Ирландии. Никакого рва, никаких высоких стен. Лишь каменная ограда, обрушенная в столь многих местах, что не задержала бы и корову.

Но почему он видел это? Был ли он воином-нормандцем? Налетчиком? Была ли у него семья? Мужчина с таким рвением пытался пробудить свою память, что голова тупо заныла. Все, что он знал о своей прежней жизни, — это лишь несколько бессвязных образов и отрывок какой-то песни. Кифи был уверен, что память еще вернется к нему.

Он медленно повернулся. Никакого другого жилья с вершины королевского холма видно не было, однако легкий дымок над деревьями выдавал то, что в лесу в пределах дня ходьбы живут люди.

Подняв коромысло, Кифи понес воду к дому Бренны в дальнем конце внутреннего двора. Девушка была занята тем, что добавляла вайду — траву особого рода для окрашивания тканей — в большой котел, располагавшийся у самого входа. Через открытую дверь Кифи видел ткацкие станки, груды шерсти, веретена и прялки. В уютной комнате стоял густой аромат ланолина — животного воска, тоже нужного для окрашивания, а вокруг были развешаны яркие полотна ткани. Очевидно, здесь работали только женщины.

— Далеко отсюда поселения? — спросил Кифи, наливая воду в котел. Втайне он надеялся, что название деревеньки хоть немного разбудит его память.

— Что?

— Я имею в виду ближайший город, — сказал нормандец. По лицу девушки он догадался, что она не поняла вопроса, и добавил: — Ну, знаете, место, где люди живут близко друг к другу.

— А зачем жить так?

— Ну, для торговли или для защиты.

Интуитивно Кифи пытался нащупать в своем сознании ту единственную дорожку к тайникам своей памяти. То, как жили ирландские фермы — эти раскинутые по холмам и долинам поселения, не имеющие друг с другом никаких торговых связей, а иногда не знающие друг о друге, — казалось ему неправильным, но почему именно, он сказать не мог.

— Город — это место, где торговцы и ремесленники торгуют тем, что привозят и производят.

— Вы имеете в виду ярмарку? — спросила Бренна, размешивая воду. Она добивалась насыщенного синего цвета. — Конечно, у нас бывает ярмарка на Самайн[4]и на Белтейн.[5]Туда приходят и молодые, и старые. Там весело, но я бы не хотела жить в тех местах, где проходит ярмарка.

— Почему нет?

— После ярмарки мужчины много дней пьют. Если бы мы жили там, то не добились бы от наших мужчин вообще никакой работы.

— Так что, здесь нет вообще никакой деревни? А это местечко и есть королевство вашего отца? — сказал Кифи, сделав широкий жест. — Мне кажется, любой владеющий землей ирландец может назвать себя королем, если только захочет.

Взгляд Бренны стал жестким.

— Мой отец — глава клана Донегол, и на его зов готовы собраться триста воинов. Он улаживает распри между людьми и Справедливо судит их. — Щеки Бренны от негодования окрасились багрянцем. — Этот мудрый человек положил конец кровной мести, традиции которой когда-то были здесь. Король Брайан у-Ниалл имеет власть гораздо большую, чем это может показаться, так что я попросила бы вас не выражаться подобным образом о моем отце. Ведь он вчера вечером спас вам жизнь. Ругать то, что не понимаешь, черта дураков.

Мужчина кивнул. Сейчас Бренна была вполне лояльна, и он должен был ответить ей взаимностью. Но слишком уж она была колючей.

— Вы всегда такая раздражительная?

— Только когда встречаю раздражающего мужчину, — отрезала девушка, возвращая свое внимание к чану. Она принялась размешивать синюю жидкость, но, пожалуй, чересчур рьяно, отчего та стала проливаться из котла на каменные плиты. Веснушки на ее покрасневшем лице выступали уже не так сильно.

— Принесите мне торф и помогите разжечь огонь. Дрова за коровником.

— Как пожелаете, принцесса, — с шутливым поклоном удалился Кифи. Если бы не сердито сдвинутые брови, он мог бы сказать, что даже и в ярости она симпатична.

Обойдя угол коровника, мужчина заметил беспорядочно сложенные около торфяной кучи куски дерева. Внезапно он заметил что-то интересное. Это был сломанный стул. У него была изящно вырезанная спинка, однако стул был разломан на две части и одна из ножек сломана. На мужчину смотрел зубчатый разлом хорошего дерева.

Эта картина что-то родила в его памяти. Внезапно он почувствовал запах опилок. Подняв детали стула, он провел ладонями по полированной древесине и внезапно понял, что может восстановить этот стул.

Кифи взял остатки стула и понес его вместе с торфом в дом.

— Нет! — сказала она. — Мы это жечь не будем.

— Конечно, не будем, — ответил мужчина, показывая, как из двух частей получается стул. — Зачем жечь то, что я могу восстановить?

Бренна внезапно перестала размешивать жидкость и, отложив длинное весло, пристально посмотрела на странного незнакомца:

— Вы действительно можете?

— Думаю, что могу.

Мужчина исследовал новый, но странно знакомый предмет. В его сознании рождались ассоциации. Выбор и подготовка древесины, работа с инструментами были тем самым ремеслом на грани искусства и точного знания, которым, похоже, он когда-то владел.