Её кофточка была уже разорвана, но она все еще пыталась уговорить мужчину оставить её в покое, вместо того, чтобы сопротивляться. Дерьмо. В этой ситуации любая разумная девушка на моём месте свалила бы куда подальше, сколь бы отвратительным не казалось ей увиденное.

...И почему я не родилась такой разумной девушкой?

Я не хотела ссориться с человеком в доспехах на фут[10] выше меня ростом, но я могла попробовать отбить его жертву и убежать, если я, конечно, сумею правильно рассчитать свои дальнейшие действия. В отличие от стража, у меня не было оружия, но сильный и быстрый удар по голове мог вырубить его прежде, чем наше противостояние превратится в схватку. Безрассудство, конечно, но что мне ещё оставалось делать: заткнуть уши и бежать отсюда вприпрыжку?..

Я прокралась в переулок так тихо, как могла, заприметив по пути старый ящик, полный гнилой капусты. Мои пальцы схватились за его край, и я, мгновенно преодолев оставшееся до стража расстояние, запустила этим ящиком прямо ему в голову. Ящик сломался с чавкающим треском, а сила моего удара швырнула мужчину на землю, от чего девушка, которую он держал, издала очередной испуганный вопль. Я пнула стража в подбородок, чтобы тот в ближайшее время наверняка не встал. Девушка в разорванной кофте попятилась от меня, опасаясь не меньше, чем своего насильника. И совершенно напрасно: переулок заканчивался стеной, и чтобы сбежать, ей нужно было пройти мимо меня.

— Я здесь, чтобы помочь, — сказала я, пытаясь её успокоить. — Идём, нам нужно убраться отсюда, пока он...

Я не успела закончить фразу, когда сильный удар кулаком в висок заставил меня кувыркнуться на землю. Мир завертелся перед глазами, но я всё же попыталась встать — только для того, чтобы обнаружить обнаженный клинок напротив своего лица. У второго стража на плечах были сержантские нашивки. Выражение его лица было мрачным, и он не убирал от моего горла острие своего короткого меча.

— Джозеф, — произнес он абсолютно спокойным голосом, — с тобой все в порядке?

Мужчина, которого я ударила ящиком, со стоном перевернулся, осторожно поднимаясь на ноги.

— Эта дрань практически вырубила меня! — процедил он сквозь зубы. — После такого точно будет синяк!

— Радуйся, что у неё не было ножа, придурок, — парировал сержант.

— Он пытался изнасиловать эту девушку, — прохрипела я, кивая на жертву. — Почему же, во имя Богов Внизу, ты ударил меня, а не его?!

На лице сержанта мелькнуло отвращение, но он старался не встречаться со мной глазами.

— Ты же говорил, что бросишь заниматься подобной мерзостью, — сказал он, игнорируя все вокруг, кроме своего раненого напарника. — Ты обещал, Джозеф...

Джозеф только отмахнулся от него.

— Да никому бы и дела не было, если бы эта мерзавка не полезла ко мне, Аллен! — воскликнул он. — Давай просто сломаем по паре пальцев этим стервам, чтобы поучить их хорошим манерам, и уйдем отсюда — тем более, наша смена почти подошла к концу.

Сержант по имени Аллен тяжело вздохнул.

— Посмотри на её кофточку, Джозеф, — сказал он. — Видишь эмблему императорского приюта, вышитую на груди? Если девчонка вернется со сломанными пальцами, люди начнут задавать нам вопросы, понимаешь?

Глаза его приятеля-насильника расширились от ужаса.

— В Преисподнии меня забери! — выругался он. — И что же нам делать?! Я не могу сесть в тюрьму: кто тогда будет кормить моих детей?! У Бесси даже работы нет...

Я украдкой посмотрела на его потенциальную жертву. Девушка тряслась, как заяц, забившись в угол и пытаясь соединить полы разорванной одежды. Ее лицо имело такое отсутствующее выражение, словно мыслями она была уже далеко отсюда. Помощи от неё ждать не стоило. Что ж... этот расклад был явно не в мою пользу.

— Нам придётся их убить, — решительно заявил сержант. — Но только не мечами, такие раны вызовут слишком много вопросов. Скажем, что наткнулись на их тела во время патрулирования: ни свидетелей, ни подозреваемых.

А вот хрен тебе! Дёрнувшись в сторону, я оттолкнула руку, держащую меч у моего горла, и попыталась быстро подняться на ноги. Мужчина от неожиданности ослабил хватку на оружии, но всё же умудрился ударить меня крестовиной меча в плечо, отталкивая назад и снова сбивая с ног. Я тщательно игнорировала подбирающийся ко мне приступ паники, но мысль о том, что я застряла в тупике с двумя вооруженными мужчинами, все же мешала мне полностью сосредоточиться на ситуации. Я разодрала ногтями лицо сержанта, когда тот попытался свалить меня на землю; мои руки оказались выпачканы в его крови, а с его губ сорвалось болезненное шипение. Но этого было недостаточно, чтобы вырваться: страж просто отбросил свой меч, придавливая меня к стене тупика, удерживая за руки и за ноги — так, чтобы у меня не было и шанса ударить его в ответ.

— Джозеф! — прорычал Аллен с напряжением в голосе. — Займись второй! И обещай, что это — в последний раз! Я больше не собираюсь выручать тебя из таких переделок!

Джозеф облизнул губы, нервно кивая в ответ.

— Да-да, это в последний раз, — согласно забормотал он. — Я имею в виду, Аллен, я же не хотел, чтобы мы кого-нибудь убивали из-за этого...

Тут руки сержанта оказались на моем горле и с силой его сдавили. Я захрипела, попробовала ударить мужчину и освободиться, но тот был слишком силен. И я пыталась вдохнуть, но...

— Не следовало тебе заходить в этот переулок, девочка, — пробормотал Аллен. — Сейчас совсем не те времена, чтобы геройствовать.

— Распространённая ошибка — злорадствовать, не одержав победы, — неожиданно прокомментировал ситуацию чей-то приятный голос.

Что-то шевельнулось в темноте, и фигура высокого человека, неожиданно возникшая в переулке, легко повалила Аллена и схватила за шиворот второго стража. Я жадно втянула воздух в освобождённые легкие, несколько раз кашлянув, прежде чем окончательно взять себя в руки и осмотреться по сторонам. Жертва насилия все ещё пряталась в углу, выглядя полностью оцепеневшей от страха, а рядом с ней на одном колене стоял незнакомый мне человек. Он закутал девушку в плотный тёмный плащ и поднялся на ноги, пересекаясь со мной взглядом своих пугающе-ярких зелёных глаз. Он был бледнокож и облачён в простые стальные латы, при этом двигаясь так, будто весь металл, который он таскал на себе, был для него не тяжелее шёлковой рубашки. Я