друг друга. Теперь же мы сидели за одним столом и опять делали все возможное — но не для того, чтобы отнять друг у друга жизнь, а чтобы сделать ее как можно более приятной. Садясь за стол, мы, видимо, все подумали об этой нелепой перемене и рассмеялись.

Какой это был великолепный ужин! Должен отметить, что испанская cocina — кухня — превосходит французскую, но обе они уступают мексиканской. Дело в том, что мексиканская кухня содержит множество блюд ацтекского происхождения, дошедших до наших дней, но неизвестных поваренным книгам Европы. Блюда первоклассного мексиканского ресторана, с их неповторимой комбинацией пряностей, чеснока и перца, не имеют себе равных.

Какое-то время разговор шел на общие темы, главным образом серьезные. Но потом начало действовать вино, мы повеселели и перешли на более легкие предметы обсуждения. В конце концов, разумеется, заговорили о женщинах, в частности об их личных качествах и чарах, сравнивая представительниц разных народов. Мы, чужестранцы, конечно, в один голос хвалили сеньорит, а наши мексиканские друзья, которые не хотели, чтобы их превзошли в вежливости, заявляли, что не видели женщин прекрасней «Las Americanas». Морено, который знал, что я не американец, добавил: «И Las Irlandeses».

Вполне естественно, что разговор зашел и об индианках.

— Feas todas! (все уродливы) — провозгласил один из мексиканских офицеров, полковник Эспиноса. — Ни разу не встречал чистокровную индейскую девушку, которую, можно было бы назвать красавицей.

— Значит, вы никогда не бывали на цветочном рынке Сан Доминго, — возразил Морено.

— Нет, был. И много раз. А чего я там не увидел?

— Ну, если вы не заметили ее сами, нет смысла вам ее показывать.

— А, вы, наверно, имеете в виду la chinampera bella — девушку, которую называют Королевой озер!

— Вы правы, Эспиноса, именно ее я имею в виду. Но ваш насмешливый тон не к месту. Королева озер — девушка безупречной репутации, и я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь в этом усомнился.

— Ага, вы, кажется, хорошо с ней знакомы! — ответил Эспиноса со смехом.

— Да, — согласился Морено, — знаком и с ней, и с ее характером. Так случилось, что мой дядя владеет землями на берегу озера, в котором расположена чинампа ее отца. Более того, можно сказать, что чинампы — тоже его земли. Так что, как видите, джентльмены, у меня есть основания знать эту девушку, и могу вас заверить, что она чиста, как снега на Попокатепетле.

В начале этого разговора я испытывал не только боль, но и обиду. Мне хотелось схватить за горло того, кто задавал вопросы. Однако мне удалось сдержаться. Слушая продолжение разговора, я совсем успокоился.

— То, что вы говорите, Морено, — сказал третий мексиканский офицер, спокойный и сдержанный человек, — подтверждается поведением девушки. Я сам покупал у нее букеты, да и кто не покупал? Девушки на рынках окружены такой лестью, но ее поведение безупречно, и вполне может сравниться с ее красотой. Мне кажется, это не стал бы оспаривать и сам полковник Эспиноса.

— Настоящая краснокожая Венера! И Лукреция! — воскликнул тот.

— Может, она и Венера, — сказал Морено, — но вы называете ее краснокожей, а это неправильно. Мне кажется, она действительно чистокровная индианка. Так мне говорили. Но я мог бы назвать некоторых наших леди, которых называют «blancos» — белыми и которые хвастают своей «sangre azul» — голубой кровью; они ничуть не белее этой девушки. Единственное красное у нее — это коралл губ и кармин щек.

— Браво! Брависсимо! — воскликнул полковник, аплодируя, как будто приветствовал актера на сцене. — Как вы красноречивы, капитан Морено, описывая достоинства этой туземной дамы! Если бы я повторил ваши речи в одном доме — доме некой темнокожей сеньориты с голубой кровью, вас могли бы призвать к ответу, и вам бы это не понравилось. Ха-ха-ха!

Второй офицер присоединился к этому смеху. Очевидно, у Морено была amante — возлюбленная, о которой оба кое-что знали.

— О, пожалуйста, рассказывайте, amigo mio — друг мой! — ответил капитан. Говорил он очень уверенно. — Благодаря Богу и моей удаче, в делах любви у меня чистая совесть, и мне нечего бояться. А что касается индейской девушки, могу признаться, что немного знаком с нею. И верю, что она такова, как мне о ней говорили: неподкупна и достойна титула королевы.

— В этом я с вами не согласен, — возразил полковник. — Я много раз покупал у нее цветы для бутоньерки, и мне ничего не рассказывали. Зато я кое-что видел, и увиденное противоречит вашим возвышенным представлениям о ней.

— Что? — в один голос спросили все, включая меня самого. Я больше других ждал ответа, дрожа внутренней дрожью. — Что вы видели, полковник Эспиноса?

— Королева озер, эта скромная, образцовая девушка, как изобразил ее наш друг Морено, оживленно беседовала с одним из самых известных преступных типов Мехико.

— С кем? — спросил Морено.

Его тон явно свидетельствовал, что он не верит обвинениям против индианки.

— Вы его можете не знать, — ответил полковник. — Вероятно, никто из вас его не знает. Его почти не увидишь на улицах при свете дня, зато по ночам он часто бывает в одном casa — доме — за собором. Я сам его, к сожалению, не раз там встречал. Он так же ловко бросает кости, как и обманывает девочек-muchachitas.

— Все равно, скажите, как его зовут.

— Я слышал, как его называют разными именами. У него их несколько, и это, несомненно, соответствует его занятиям. В игорном доме его называют просто сеньор Иларио, конечно, приставляя «дон». Он одевается очень изысканно и умеет вести себя, как джентльмен, поэтому товарищи прозвали его «Эль Гуапо» — щеголь. Обычно он бывает в костюме lа rahchero, с ниткой жемчуга на шляпе, в плаще из лучшей шерсти на плечах. Плащ у него пурпурного цвета.

Я вздрогнул так, словно ко мне на стул заползла гадюка, и невольно повторил слова «пурпурный плащ».