— И этот скандал как-то помешает тебе присутствовать в ближнем кругу? — Я буквально подавил взглядом деда, тот опустил глаза и что-то неразборчиво пробурчал.

— Дальше. — Я поёрзал в кресле. Не привык так долго сидеть на такой мягкой мебели. — Как я понимаю, битва будет магической. Мне нужно, наверное, этому как-то подучиться? Не подумайте дурного, я, полагаю, могу прикончить голыми руками любого мага, пока он будет творить… вот это всё. То, что ты сейчас продемонстрировал. Но, боюсь, такой подход к решению вопроса впечатлит Императора и ближний круг даже сильнее моей причёски.

Судя по лицу деда, в нём забрезжил робкий огонёк надежды. Хотя с моим внешним видом его это вряд ли примирило.

— Ты приступишь к занятиям с завтрашнего дня, — сухо сказал он. — Ещё вопросы?

— Только один. Почему я должен приступать к занятиям с завтрашнего дня, если не закончился сегодняшний?

Глава 3

Сестра

Приступить к занятиям боевой магией немедленно не удалось. Дед сказал, что учитель, тренирующий представителей рода Барятинских в течение последних пятидесяти лет, сейчас не в их поместье. Если я правильно понял, на время проведения ритуала дед вообще постарался максимально удалить из поместья свидетелей. Даже мою сестру-близнеца отправил погостить к подруге. Впрочем, учителю он уже «телефонировал», и тот прибудет довольно скоро. Мне же было предложено пока прогуляться и осмотреться.

— Нина тебя проводит, — закончил дед. — У меня очень много дел.

Последнему замечанию я не удивился. Догадывался, что дел у главы рода, да ещё и человека, имеющего непосредственное отношение к верховной власти, должно быть немало.

— Идем, Костя, — позвала Нина. — Или, быть может, ты желаешь отдохнуть?

— Не желаю. Идём.

Дед милостиво кивнул нам и углубился в лежащие на столе бумаги. Я вышел из кабинета вслед за Ниной, погруженный в свои мысли.

Магия. Мне предстояло научиться магии.

Способность чему-либо удивляться я уже давно в себе похоронил. Смотрю, что происходит, и делаю выводы — вот и всё. И если происходит переселение душ, то почему не быть и магии?

Для меня, полагаю, магия станет ещё одним оружием, которым я овладею. Возможно, не самым эффективным… Хотя нельзя же судить по одному пожилому Григорию Михайловичу. Который сам отчего-то не спешит выступать на церемонии в качестве бойца — несмотря на те умения, которые сгоряча продемонстрировал. Я не знаю уровня магов, которым мне предстоит противостоять. Но, в конце концов, даже если прочие Барятинские владеют магией плохо — это вовсе не значит, что я не смогу владеть ею хорошо.

— Это наша загородная усадьба, — говорила Нина, спускаясь по лестнице. — Есть ещё особняк в Петербурге, и раньше мы перебирались сюда только на лето. Но в последнее время так… сложились обстоятельства, что мы постоянно живём здесь.

Я молча кивнул. Нина явно что-то не договаривала, но с расспросами я решил пока не лезть.

— В левом крыле дома — дядюшкин кабинет и приёмная, ваша с Надей классная комната. Моя приёмная… Я — целитель, — улыбнулась на мой вопросительный взгляд Нина. — Врачи уездной больницы, если сталкиваются с тяжёлыми случаями, присылают ко мне пациентов за консультацией. А иногда я сама посещаю больницу.

— То есть… Вы врач? — не понял я.

— Говори мне «ты», — улыбнулась Нина. — Нет, не врач, хотя у меня есть медицинское образование. Целитель — это несколько иное. Мои возможности идут в ход тогда, когда врачи бессильны что-либо сделать. В правом крыле дома — столовая, гостиная, библиотека. На втором этаже — спальни и гардеробные, комнаты прислуги.

Целитель… Тоже, надо полагать, магия — сродни той способности восстанавливать сломанные вещи, что я недавно видел. И эта магия идёт в ход, когда врачи не справляются… Я вспомнил лица друзей и просто хороших товарищей, которых не сумел вытащить наш фельдшер, делавший в три раза больше, чем мог. Представил, как Нина простирает руку над раненным осколками бойцом, что-то шепчет, и рана сама по себе затягивается.

Как вообще можно, обладая такими способностями, вести речь о том, что род стоит на грани разорения? Этакий целитель в моём мире был бы на вес золота.

Мы с Ниной, проследовав через просторный холл, подошли к тяжёлым входным дверям из тёмного дерева.

— Швейцара у нас сейчас нет, — остановившись, извиняющимся тоном проговорила Нина.

— Даже не знаю, как я это переживу, — серьёзно сказал я. Распахнул перед Ниной дверь. — Прошу.

— Благодарю.

Мы вышли на широкое крыльцо. У его подножия стояли каменные вазоны, в которых буйно цвели какие-то растения.

— Красивые цветы, — заметил я.

— Ими занимается Надя, — сказала Нина. — Садовник… посещает нас не очень часто. А Надя любит возиться с цветами.

Я подал Нине руку. Мы спустились с крыльца.

— Ты очень повзрослел, Костя, — проговорила она. Смущённо засмеялась. — Боже, что я несу! Ты ведь и так взрослый, верно? Просто мне пока трудно это осознать. Но именно сейчас в тебе появилось то, что я так хотела видеть, когда воспитывала тебя.

— Что именно?

Нина развела руками.

— Пока не могу понять. Возможно, позже… Идём.

Мы двинулись вперёд по широкой аллее.

— Усадьба довольно большая, — снова заговорила Нина. — Аллея заканчивается въездными воротами, рядом с воротами гараж. Автомобили мы оставляем там. С той стороны — сад и оранжереи, — она показала рукой, — с этой — купальни, игровая и тренировочная площадки, пикниковая зона. К сожалению, сейчас… — Она не договорила.

Я поднял руку, призывая девушку замолчать. Показалось, что неподалеку кто-то ведёт разговор на повышенных тонах.

Нина тоже прислушалась и ахнула. Пробормотала:

— Надя вернулась, — и поспешила к воротам, бросив шёпотом через плечо: — Ни слова ей! Если что — сошлись на потерю памяти после травмы, прошу!

О том, что раньше к воротам прилагался привратник — который сейчас, к сожалению, отсутствует, — Нина могла не говорить. Я и сам догадался, что тягать здоровенные ворота из кованых металлических прутьев ей, хрупкой девушке, тяжеловато, а как аристократке — вероятно, ещё и не по рангу.

Я опередил Нину. Оказался у ворот раньше неё и отворил тяжелую створку.

На скрип обернулись темноволосая девушка, моя ровесница, и тип чуть постарше неё, с нахальной и самодовольной мордой. Глаза девушки сначала сощурились, глядя на меня, а потом распахнулись широко-широко. Приоткрылся рот. Казалось, она забыла, где и с кем находится, ещё чуть-чуть — и бросится ко мне.

Они с парнем стояли около автомобиля, выглядевшего так, будто девушка забрала его из музея. Малинового цвета, длинный, с круглыми, будто выдвинутыми вперёд, фарами, блестящими хромированными порогами и светло-коричневой кабриолетной крышей.